Пили мы кофе молча, смаковали. Варить его меня научили давным-давно – в джезве на раскалённом песке. Как шапка поднимется, следует приподнять джезву, а как опустится – вновь в песок поставить. И так три раза. Дядя Никита кофе, мной сваренный, оценил по достоинству:
– Молодец, хвалю и благодарю! Хороший кофе получился. Вот теперь можно и начинать.
Сказал он это и замолчал на несколько секунд – наверное, с мыслями собирался. Это ведь не автобиографию писать, которую никто читать не будет, но которую мы по каждому поводу, а иногда и без оного, писать были обязаны. Рассказ о своей жизни намного сложней. Но вот он правую ногу выпрямил, а левую, наоборот, слегка в колене согнул, сам-то вроде бы и не шевельнулся совсем, но стал значительно прямей. Как это у него получилось, только гадать оставалось. Вдохнул и прямо на выдохе начал:
– Ещё в гимназии меня стали увлекать идеи социалистов-революционеров. И основная из них: землю – народу, а всю власть – Учредительному собранию. Надо отметить, что батюшка мой, а твой дед, значит, скорее всего, этим идеям тоже сочувствовал. Он вообще либералом был. Достаточно угрюмый, не шибко разговорчивый и вроде бы до самых своих глубин преданный монархии, и вот надо же – вместо того чтобы арестовать находившегося в розыске видного большевика-ленинца Леонида Красина, помог ему паспорт заграничный на чужую фамилию оформить, с которым тот и сумел скрыться.
– Вообще с отцом моим, – продолжал он, – много чего интересного произошло в те несколько лет. Сразу после отречения царя его арестовали и по приказу Временного правительства отправили в тюрьму. Представляешь, его посадили как царского сатрапа! Там он находился вплоть до победы большевиков, которые его не только оттуда выпустили, но и дали охранную грамоту. Вот почему, когда начался красный террор, его никто не тронул и квартиру, в которой всё то время, что он в тюрьме находился, продолжала жить наша семья, никто отбирать или уплотнять, как это было принято в то время, не стал. Я это всё сам в уме своём многие годы пытаюсь совместить: царский сатрап – и такое отношение к нему со стороны злейших врагов царизма… Ну, это я немного от основной темы отвлёкся. – И он задумался.
Я с изумлением смотрел на дядьку. Он так спокойно и почти невозмутимо, как о вчерашней поездке в лес за грибами, рассказывал немыслимые вещи. Ну ладно бы понравившуюся ему книгу или кинофильм пересказывал, так нет, он рассказывал о тех, казалось бы, совершенно нереальных событиях, которые происходили с ним и его отцом, который, вообще-то, мне дедом приходится.
– Так вот, – наконец продолжил он, – когда я вольно-определяющимся в армию попал и получил звание фейерверкера, то первым, кто мне встретился, был один из активных эсеров. Фамилию я его запамятовал, да это и неважно. Именно он окончательно меня к своему движению привлёк. Тут отметить следует, что в первые годы войны