Красная шапочка у турникета. Отгоняет какого-то пьянчужку.
– Понимаешь, мать…
– Ага, еще бабушка скажи!
За пять лет, в течение которых я почти каждый вечер встречал у метро свою воспитанницу, я повидал разных дежурных. В основном все какие-то угрюмые тетки. Эта же несёт свои обязанности легко и весело. Она просто живет на работе. Лет около сорока, доброе, немного тяжеловатое лицо.
Нарастающий гул подходящего поезда. Торопливо считаю ступеньки. Подхваченный подземным сквозняком, успеваю к последнему вагону.
– Осторожно, двери закрываются!
В этот миг и бросаюсь в открытую дверь. Самый кайф. Подобно вхождению в лоно. Все удовольствия соизмеримы с самым сильным и основным.
Пассажиров немного – воскресенье. Не сажусь. Надо отдышаться. Поезд вылетает на поверхность. Веселый ветерок Измайловского парка пытается сдуть остатки растительности с головы мужчины, напротив. Все мы немного одуванчики. Ему около шестидесяти – трудно сказать в какую сторону. Подтянут, выбрит, в модных парнокопытных кроссовках. Светло-голубые джинсы, клетчатая рубаха с коротким рукавом – красное с синим. За стеклами очков внимательные, настороженные глаза. Наверное, как говорила моя воспитанница, «препод».
Женщина рядом, – видно жена-ровесница, но тоже в форме, – не отрываясь от газеты («МК»), достает из желтого пакета красную бейсболку и, не глядя, протягивает ему. Он мягко отстраняет ее руку. Рука зависает, потом медленно – жена не отрывается от газеты – головной убор опускается опять в пакет. Прямо балет на льду. Прожили так долго, что превратились в некий единый механизм.
Мелькает березовый частокол Измайловской.