– Да я уже и не знаю, – с улыбкой признался Ордуньо.
– Эти годы не вернешь. Пойми, ты выполнил свой долг. Ты сделал свою работу. Ничего не случится, если ты уступишь свое место другому, проявишь немного эгоизма. Уж поверь, Ордуньо.
Глава 17
Элена просмотрела видеозаписи из уголовного дела Нахина. Они показались ей безобидными и не имеющими никакого отношения к тому, что они ищут. Какие-то привлекательные молодые люди занимаются групповым сексом, явно не зная, что их снимают.
– В этом нет ничего противозаконного. Все они совершеннолетние, никаких дикостей не вытворяют…
– Эти видео продавал Ярум, – возразил Буэндиа. – Важно не то, что мы на них видим, а то, откуда они взялись. Помнишь дело о распространении порнографии через интернет?
– Дело вела группа инспектора Валье. Этот Нахин – араб?
– Нет, он испанец, его настоящее имя Хосе Рамон Олива, – ответил Буэндиа, глядя в отчет. – Нахин – это псевдоним, здесь где-то написано, что он означает. А, вот: на хинди это слово значит «никто».
Эти молодые люди были из хороших семей. Нахину удалось создать секту, в которой он проповедовал свободную любовь, устраивал оргии и без ведома их участников вел запись. А потом шантажировал родителей, требуя денег за то, чтобы репутация их детей не пострадала от таких видео. Однако независимо от готовности родителей платить видеозаписи все равно попадали в даркнет.
– Как ребят, у которых было все на свете, могло занести в такую секту? – изумилась простодушная Ческа.
– Очень потрахаться хотелось, – ответил Сарате, и все прыснули со смеху.
– Нахин сидит в тюрьме Сото-дель-Реаль. Я позвонил туда, попросил разрешение на встречу. Как знать, вдруг он расскажет что-нибудь про Касто Вейлера? – подвел итог Буэндиа.
Сколько ни твердила Элена, что Даниэль согласился им помочь, что благодаря его действиям полиции удалось задержать Ярума, Альберто Роблес все равно не захотел проститься с сыном перед тем, как парня увезли в центр для несовершеннолетних, где должен был состояться суд. Предполагалось, что там психологи окажут ему помощь и избавят от пристрастия к жестоким зрелищам. Мать Даниэля пришла, чтобы на прощание обнять и поцеловать сына.
– Вы, наверное, считаете меня чудовищем, потому что я не поддержал сына, – сказал Элене Альберто.
– Я давно уже никого не осуждаю, сеньор Роблес, – совершенно искренне ответила она. – Никому не дано знать, что творится в душе другого человека.
– Я старался, чтобы Даниэль рос свободным и счастливым, обеспечивал его всем необходимым, давал море возможностей…
– Понимаю, но наши ожидания не всегда осуществляются. Я бы дала вам один совет, если вы захотите его выслушать.
– Валяйте.
– Простите