– Кипяток у нас в голове вагона.
Когда дверь за проводником захлопнулась, Олейников встал и аккуратно, чтобы не разбудить командировочного, вытащил из его рук книжку. Прочитал название: Иван Ефремов, «Звездные корабли». Олейников удивленно присвистнул, сунул книжку в карман и, взяв со столика пустой стакан с подстаканником, выглянул из купе.
Проводник, оживленно препиравшийся с кем-то в конце коридора, услышав стук открывшейся двери, отвлекся от спора и внимательно посмотрел на вышедшего из купе Олейникова. В ответ тот лучезарно улыбнулся, продемонстрировал пустой стакан и зашагал по коридору в противоположную сторону.
Дойдя до головы вагона, Олейников оглянулся и, убедившись, что за ним никто не наблюдает, осторожно открыл дверь в купе проводника и проскользнул внутрь. Взяв со столика большую пачку чая, Олейников насыпал полный стакан заварки. Оглядевшись, он заметил висевшую на стене аптечку, достал из нее ножницы и сунул их себе в карман.
По коридору в сторону своего купе быстрым шагом шел проводник. Ему явно не понравился этот странный тип с царапиной на щеке. На прошлой неделе их инструктировали об активизации на транспорте поездных воров, требовали повысить бдительность – и вот нате, этот подозрительный гражданин. Что-то больно долго он за кипяточком ходит… Не застав никого у титана с кипятком, проводник в удивлении покрутил головой по сторонам и вдруг заметил, что дверь в его купе немного приоткрыта, хотя он точно помнил, что, уходя, захлопнул ее. Неслышно ступая по мягкому ковру, проводник подкрался к двери и резко открыл ее. Купе было пусто…
Перед зеркалом в вагонном туалете стоял Олейников и с трудом размешивал ложечкой в стакане густо заваренный чай. Бросив тоскливый взгляд на свою русую шевелюру и уныло вздохнув, он решительно вылил чифирь себе на голову и энергично стал втирать пальцами темно-коричневую жижу в волосы, пока те постепенно не окрасились в каштановый цвет.
Удовлетворившись результатом, Олейников достал из кармана добытый в бане паспорт и, раскрыв его на странице с фотографией брюнета с усиками – «Веньдиктыча», поставил на полочку под зеркалом. Содрав корешок переплета с книжки Ефремова о звездных кораблях, Олейников размочил водой клей, которым были скреплены страницы, смазал свою верхнюю губу и, поглядывая на фото, стал мастерить из срезанных с головы волос себе усы.
Московские вокзалы, особенно утром, бурлят, как горные речки весной. Толпы приехавших и отъезжающих вперемешку со встречающими и провожающими, будто буруны на каменистых порогах, сталкиваются между собой, закручиваются в вихри, брызгами выбрасывая зазевавшихся прохожих в сторону, а иных унося против их воли за собой, складываются затем в мощные разнонаправленные потоки и гудят, гудят, словно камни, увлекаемые половодьем.
И вот когда загримированный под брюнета с усиками Олейников протиснулся через напирающую толпу и уж было зашагал в сторону метро, на него со всего ходу налетел