Август I Саксонский задумчиво перечитал письмо еще раз и посмотрел на стоящего перед ним человека. С виду вполне европейца. Итальянца или что-то в этом духе. Но это было не так…
– Отправитель сего письма просил что-то передать на словах?
– Разумеется, – кивнул этот мужчина. – Мгновение.
И с этими словами вышел.
Вернулся же с двумя спутниками, которые несли небольшой сундучок. Тяжелый. Вон как им руки он оттягивал.
– Прошу, – произнес этот… хм… курьер, и его спутники поставили свою ношу на крепкий, основательный стол курфюрста Саксонии. После чего открыли, воспользовавшись ловко извлеченным откуда-то ключиком.
Внутри были золотые.
Обычные золотые монеты. Османские. Султани[14].
А поверх них небольшой шелковый мешочек. Гость развязал его и высыпал на руку яркие капли «застывшей крови» – рубины. Потом вернул их на место.
– Недурно, – нервно сглотнув, произнес Август.
– Мой Государь считает, что это ничтожество Сигизмунд позорит престол Польши. А ты… ты достоин большего. Это, – махнул он рукой, – меньшее, что он может сделать для восстановления справедливости.
– Отрадно слышать.
– Единственное, что он просил тебя сжечь письмо после прочтения. Если по какой-то причине написанное в нем дойдет до ушей… ты и сам знаешь кого, то…
– Я понимаю, – кивнул курфюрст. – И полностью согласен с вашим Государем. Это все?
– Да.
– Тогда оставьте меня. Мне нужно подумать. Я дам вам ответ завтра.
– Как вам будет угодно, – произнес этот посланник и ловким движением закрыл крышку сундучка. Запер его на замок. И его спутники, подхватив свою весьма нелегкую ношу, удалились вслед за своим старшим. Под тоскливым взглядом курфюрста. Он очень не хотел, чтобы этот сундучок покидал его… ОЧЕНЬ…
Когда они удалились, он встал и, пройдясь по кабинету, остановился у окна. Сад. Красивый сад. Он цвел и благоухал.
Как же курфюрсту не хотелось принимать решение.
С одной стороны, дело, что предлагал ему Султан, выглядело достаточно простым. Найти какое-то количество верных людей и, переправив их в Тулу, совершить покушение на Марфу, жену князя Антиохии. И постараться сделать все так, чтобы окружающие подумали, будто бы нападение совершили поляки. Ничего сложного. Вырядить своих людей в обычную для поляков одежду и приказать между собой говорить на их языке. Благо, что среди подданных подходящих кандидатов хватало.
С другой стороны, он не хотел во все это ввязываться. Не только потому, что опасался гнева Андрея. Это тоже, но вероятность того, что он узнает, была очень небольшая. Больше всего его смущал срыв Крестового похода. А ведь именно этого в понимании курфюрста и пытался добиться Султан.
Конечно, протестантская мораль была гибка. Ведь только лишь вера была единственным критерием спасения. А потому дурные поступки не являлись