еще один из моих излюбенных приемов – персонификация. в моем случае, пожалуй, можно назвать это монстрификацией. издревле людям свойственно одушевлять все вокруг: от горы до упавшей веточки. особенно в этом смысле примечательны ёкаи[4] из японской мифологии: там обычные вещи способны приобрести жизнь и разум. старый зонт превращается в одноногого циклопа, забытые сандалии поют и самостоятельно ходят по дому – примеров множество.
ОСПА, КОРМЯЩАЯ ГРУДЬЮ СМЕРТЬ
ЧУМА ЛЕЛЕЕТ БЛОХУ
я решил оживить не предметы, а болезни. и наделить такой формой, которая бы отражала всю их опасность, отвратительность и гнусность, но вместе с тем была бы притягательной для зрителя в той или иной степени. отсюда появились картины «Оспа, кормящая грудью Смерть» и «Чума, лелеющая блоху». данные работы обладают достаточным уровнем выразительности для того, чтобы не пытаться их описать, хватит и взгляда. однако на этом серия работ не заканчивается, и я хотел бы привести еще некоторые из них.
КОРЬ
«Корь» – болезнь, которая уносит с собой детей. моя Корь уносит их с собой поиграть, поскольку сама представляет из себя глупое избалованное дитя, не осознающее последствия своих действий. и все же остервенелость, с которой она раз за разом неуклюже обращается с чужими жизнями, нельзя ничем оправдать. исследуя жестокость детей, можно прийти к неутешительному, но закономерному выводу: несформированность и глупость порождают такое же глупое зло.
ГРИПП
«Грипп» оказался огромным бесформенным монстром с жабообразными конечностями. он жаден, но неусидчив: ежедневно объедаясь чужими жизнями, он не сильно следит за пленными, отчего последним нередко удается сбежать. их ожидает запутанный путь по лабиринту гортанных пещер, полузатопленных вязкой мокротой демона.
СИБИРСКАЯ ЯЗВА
«Сибирская язва» продолжает тему смертоносной женственности, что красной линией идет сквозь все мое творчество. облаченная в одеяние из шкур то ли мертвых коров, то ли все еще живого скота, Сибирская язва нежно, по-матерински, целует юношу в лоб. каждый ее поцелуй оставляет незаживающую рану не только в месте касания губ, но и в самом сердце. рискую предположить, что под невинной, как это водится, овечьей шкурой скрывается чудовище. чудовище столь прекрасное, что нет сил ему сопротивляться.
СИФИЛИС
Чудовищный «Сифилис» удобно расположился среди обезволенных тел. его внешний вид и вид его жертв недвусмысленно намекают на природу болезни. при подготовке к работе над иллюстрациями тяжелее всего читалось именно про сифилис. я захотел передать эту тошнотворную тяжесть зрителю. чтобы при взгляде на рисунок его терзало желание отвернуться. и даже если эффект был достигнут единожды, я посчитаю задумку исполненной.
гиперболизация