Оставшийся путь, супруги вновь дулись друг на друга. Гастон улыбался, только поглядывая на малышку. А его жена дарила ласковую улыбку шелковой подушке, обшитой кружевом. Пожалуй, за нее можно выручить хорошие деньги, или оставить себе, вызывая зависть соседок. В крестьянских домах таких вещиц не встречалось.
Как Марта ни спорила с мужем, Гастон все же настоял на своем. Раз девочка попалась на дороге именно их семье, знать то промысел Божий. Сам, господин Шайо, человек богобоязненный и не станет совершать поступков, о которых надо жалеть всю жизнь. Да и местный священник его одобрил. Разве Господь не учит нас совершать добрые дела и заботится о сиротах?
Соседи наперебой расхваливали Гастона, и крестьянке ничего не осталось, как выходя на люди, кисло улыбаться, взяв приемыша на руки.
Марта с сожалением увидела, что на девчонке вовсе нет драгоценных украшений. Экая досада! Хотя бы золотую цепочку надели, или кулончик с изумрудом. Хотя, если люди задумали избавиться от ребенка, станут они оставлять ему драгоценности. Из всех украшений, лишь странный амулет из дерева. То – то завидная вещь. И что творилось в головах родни, когда одетому в шелк и кружево ребенку, вешают на шее деревяшку.
В день всех Святых, девочку крестили, заплатив кюре целых, пять экю, к большой досаде Марты. Малышка получила имя Рене и оловянный крестик.
– Добро пожаловать в семью, маленькая Шайо, – ласково пробормотал Гастон.
Его жена лишь поджала губы. И зачем муж навязал им подкидыша? У них есть двое детей, Семилетняя Ортанс и пятилетний Флоримон. Когда родители помрут, доля наследства родных детей уменьшится из – за приблудной девчонки! Если бы чета Шайо владела замком и большими угодьями, акрами леса и сундуками золота, можно было делить наследство хоть на десятерых. А теперь?
Вот и вышло, что радость, малышка Рене вызывала только у Гастона. И Марта и дети, едва терпели ее присутствие. Когда Рене начала самостоятельно топать по дому, чудо, что с ней не приключалось никакой беды. Присмотра за девочкой никогда не было. Марта ссылалась на дела по хозяйству, дети под любым предлогом сбегали, предоставив малышке самой выпутываться из приключений, или не попадать в них. Рене набивала шишки и синяки, защемляла пальцы, разбивала колени. Скатившись, очередной раз с лестницы, девочка лишь морщилась, потирая ушибленное место, что толку плакать, если никто не пожалеет.
Родные дети Гастона, характером пошли в мать. Они были сварливы, жадны и завистливы, как и она. При том, ленивы, словно маленькие господа. Ортанс и Флоримон вечно отлынивали от работы. Если старшую дочку отправить с кувшином молока в поле к отцу, оно успевало скиснуть по дороге. А если брату поручали принести хвороста, можно было замерзнуть возле очага в долгом ожидании.
Но мать никогда не ругала своих детей, брань и окрики щедро сыпались на голову Рене. Бедняжке оставалось молча сносить незаслуженные обиды и дожидаться вечера. Доброе слова она могла услышать только от отца. Гастон брал малышку на руки и напевал