Жена уже ждала второго ребёнка, девочку. А он, увидев Сару, вновь вспомнил былое, несостоявшуюся любовь в юности, тоску по ней… И понеслось всё, будто колесо сломанной телеги с крутой горы… неудержимо и безумно…
Сара очень умненько затянула его в свою квартирку, которую снимала поблизости, с обещанием подарить ему фото, где их вместе сфотографировали её друзья. Она была удивительно пикантна… Яркая, сногсшибательно красивая. Хорошо сложена, высокая, стройная, сексапильная… Талию можно обхватить двумя пальцами. Длинная шея, словно ножка благоухающего цветка, стройные ножки, как у девчушки… Глаза зелёные, хищные, пронзительные, так и впиваются в душу, коварной змейкой. Настоящая дива, но уже не целомудренная и много чего повидавшая…
По дороге она что-то болтала ему милое, ничего не значащее, дабы не вспугнуть. Слова её порхали, обескураживали. Но когда они преступили порог её обиталища, одной рукой, она заперла дверь на ключ, другой – всё стала быстро сбрасывать с себя. Обнажённая, словно пенорождённая Венера, выплывающая в перламутровой раковине из моря, подгоняемая ветром, как в картине великого Боттичелли, протянула она к нему руки, прижавшись, и целуя, не давая опомниться… Всё свершилось мгновенно, спонтанно. Таких страстно жгучих и вакхических объятий он никогда не испытывал. Да и откуда было это ему знать? По борделям не шатался, содержанок не имел, деньги тратил на семью, копил на покупку домика, где-нибудь поблизости от работы. Впервые он узнал – кто же такая, настоящая вакханка. Опалённый её жаркой страстностью, он стал творить настоящие безумства. Она властно требовала доказательств любви. Видимо, она не дарила свою любовь бесплатно… В порыве умопомрачения, он презентовал ей дорогие украшения, картины, безделушки. Как-то на аукционе выставлялась на продажу картина французского художника Пуссена – Лесной пейзаж с поселянкой. Может, то была подделка, но довольно искусная, стоила больших денег. Сара выпросила у него эту дорогую картину ей в подарок. Однажды, как бы нечаянно, повиснув у него на плече, она затащила его на распродажу и выклянчила дорогое ожерелье из изумрудов. Как было ему всё это не дарить? Эта женщина объясняла ему, она – Венера, а он – Адонис, любимый ею… Когда роль жрицы любви ей надоедала, она превращалась в Клеопатру, называя его Юлием Цезарем. А то вдруг ей надоедало быть Клеопатрой, придумывалась нечто новое. Она – Таис Афинская:
ТАИС АФИНСКАЯ
Я – бриллиант, манящий белизною,
Холодный, неиспорченный родник.
Как хорошо тому, кто был со мною,
Тому завидуют, кто к роднику приник…
Я – таинство и дрожь осенний света,
И нежная прохлады бирюза,
Предвестник исчезающего лета —
Янтарная холодная слеза.
И пена водопадного подъёма,
И сказка –