– А ты молодец: хорошо с трусами придумал. С сушкой то есть. Я бы не допёр. Не сдует? Кирюха, а ты всегда такой?
– Какой такой?
– Ну, типа чистоплотный…
Слово чистоплотность для Бима – постыдное слово. Сквернее, чем мат.
– Я обыкновенный. Зачем грязное бельё увеличивать. Потом хуже будет. Где бельё вешать, если его целый мешок. Я ма-а-аленькими дольками, но зато каждый вечер. Мне это отдыхать совсем не мешает.
– А в Праге было где вешать, – мечтательно напомнил Бим. Красоты ансамблей ему были как бы пофигу – на четвёртом месте после пива, состояния миокарда и некоторых интимных удобств.
На самом деле в Праге обычного окна, которое удобно использовать в качестве сушилки, не было. В большой комнате было только малюсенькое мансардное окошко, до которого, чтобы дотянуться и облокотиться, нужно было подставлять стул. В это окно мы только курили и, рассуждая о строительной судьбе Родины, обозревали черепичные, медные, цинковые крыши древнего города, освещаемые звёздами тускло и невыразительно, будто испорченными точечными светильниками фирмы «Свет».
– А ты не вешал, а по полу и по столам раскладывал. На спинках кроватей и по стульям, телефон занавесил. Ещё бы на крышку унитаза умудрился. Все места забил, а мы кое-как. Мы между твоего белья и шмоток как зайцы прыгали. Товарищей надо уважать и подвигать свои интересы в пользу общества. От целой надо идти заинтересованности, а не от личных частностей.
– Не забивайте мне голову товарищами. Гусь свинье… это пустяк. Фу.
Бим дунул в меня. Лёгкий утренний смрад двинулся в мою сторону, и я невольно поморщился и отпрял.
– Фуйшуй твой воздушный, вот что это, – философствует Бим дальше, – скупое мужское рукопожатие по почте. Понял? Товарищество отдельно, бельё отдельно. Трусы товарища – ещё не флаг товарищества! У каждого свои трусы! Я не частная собственность товарищества. Я честь наша, а не часть товарищества, понял?
Бим кидается словами так быстро, что я и не особенно разобрал наличия в них смысла.
– Я человек! – Бим поднял палец вверх и загудел. – У-у-у! Человек это звучит! Просто звучит. Я даже «гордо» не вспомянул. Я спросил просто: «не сдует вниз?» А ты затеял дискуссию.
– Это ты затеял! – возмутился я.
Без алгоритмов. Дальше спорить бесполезно.
– Ладно, как там у них улица называется? – и съехидничал дальше примерно так: «Трусы Кирьяна Егоровича с российским флагом поперёк фуя (вот что к чему?) всю ночь искали хозяина на гишпекте таком-то». – Так в газетах пропишут. Ой, прости мя. – Бим перекрестился и захохотал. – Прости, ну прости, милейший товарищ. Ты же понял: я просто китаец. Иа Шу Чу. Как нашу улицу-то звать?
А кто его помнит, как звать нашу улицу. Что-то связано с маргаритками вроде, или с госпожой Тэтчер. В Гугл за уточнениями я больше не полезу: родных мегабайтов жалко. Варвара Тимофеевна, ты где, ау? Ну ты-то