Явление 2
Зевс уходит, появляется Аполлон
Аполлон
Хотел с отцом поговорить, но он уже куда-то убежал, от меня скрывается?
Гермес
Да он и не думал о тебе вовсе. Ему живые девицы понадобились, боится, что много каменных будет, он не сможет одних от других отличить.
Аполлон
Это да, я тоже о том подумал, кстати
Гермес
Ну и как, до чего додумался, может быть она сговорчивее Троянской царевны окажется
Аполлон
Мой опыт с Кассандрой получился неудачным, но я тоже не хочу такую вот каменную куклу. Будем надеяться, что реальная женщина все-таки отзовется и откликнется.
Гермес.
Да зачем тебе это. Ты счастливее, у тебя есть Музы, они тоже не от мира сего, но они прекрасны и умеют чувствовать, а ведь там неведомо что оживет. Двигаться, говорить будет, вероятно, Афродита постарается, а вот все остальное вряд ли. Зевс что-то знает, и боится он недаром.
Аполлон
Вот и я о том же, ведь любовь, страсти прежде всего в душе происходит – это родство душ, а не тел, иначе бы мы не писали музыку, стихи, картины, мы до души пытаемся докричаться и достучаться. А если этого нет, то любая красота – пустой звук.
Гермес
А я сразу тебе говорил, что Кассандра – мертвая царевна
Голос за сценой. Гермес и Аполлон слушают то, что читает Геката. они понимают, что она слышала их разговор
Геката
И в тихой обители мертвой царевны
Остались тревоги, сомненья и сны,
Когда для нее он играл вдохновенно
В разгаре и трепете новой весны.
– Прости, но любить я тебя не посмею,
Милее мне равный, ты слишком высок.
Напрасно ее называл он своею,
Отвергла, и он на страданья обрек.
Все видит заранее мертвая дева,
Как тот, превращенный в болотный цветок.
Богиня любви только дерзко смотрела.
– На что ты ее, Лучезарный, обрек.
Простить? Он не знает, что это такое.
Ее оживить он не может, во тьме.
Ее нелюбовь его так беспокоит,
Что город ее полыхает в огне.
– Не хочешь богиней? Ты станешь рабыней, —
Заранее вынес он свой приговор.
Когда Агамемнон развалы покинет
Покорно уйдешь ты за ними в полон.
В отместку он «Реквием» ей сочиняет.
Жестокости бога не видно конца,
И с каждым из нас она вновь умирает,
Испив эту чашу, пройдя до конца.
Но если б она его вдруг полюбила,
Была бы счастливой? Да что вы, увы,
Лишь рабство бы эта любовь подарила,
И выбрала меньшее зло, и мертвы
Все те, кто коснется однажды искусства
И будет ему беззаветно служить,
Забудет он жизнь и полеты, и чувства,
Но сможет творения нам он открыть.
О как нас прельщает