«Эх… Какой этот город был раньше…»
Глядя на темнеющее небо, Шанин тяжело вздохнул. От воспоминаний сдавило сердце. Сентиментальность особой нитью проходила через всю его жизнь, и даже теперь, в преклонном возрасте, это чувство было достаточно ярким. Когда-то, в прошлой жизни, он работал учителем географии в местной школе. Но какая теперь может быть наука? Какая может быть теперь учёба? Грани бытия стираются, как линии мела на школьной доске, утрачиваются связи, уходят из памяти лица и образы. Где теперь все те ученики, которых он обучал? Он всех их помнил, многое про каждого знал. Было и хорошее, и плохое. Он любил свою профессию, был строг, но справедлив. Были у него толковые ребята, мальчишки и девчонки. Всё было… Любимая супруга… А теперь…
Теперь у него была другая Работа. Получил он её благодаря Тёмным. То была страшная ночь – ночь его первой встречи с ними. Когда они появились, дождь хлестал по раме и оконному стеклу, яростно и злобно выл на улице ветер. Всё началось в его голове. Было такое чувство, будто кто-то или что-то пытается завладеть его сознанием, подчинить волю. В его мозг словно бы закрадывался обволакивающий тёмный туман. Виктор Петрович неподвижно сидел в кровати, а его широко распахнутые глаза буравили серую дождливую мглу за окном. Ужас заключил пожилого мужчину в свои объятия. Бледный, он не мог ни пошевелиться, ни закричать. Лишь только его пересохшие, потрескавшиеся губы беззвучно шевелились.
А затем он их увидел. Они появились из ниоткуда. Материализовались прямо в свободном пространстве помещения. Под потолком замерцало зеленовато-голубое сияние. Оно колыхалось, плавно, завораживающе, и чем-то походило на северное сияние. Три высокие, закутанные в длинные чёрные мантии фигуры: одна возникла прямо в ногах кровати, две другие появились по углам комнаты. Дохнуло обжигающим холодом, как будто его кровать стояла посреди январской стужи, прямо под открытым зимним небом. Шанин ощущал, как всё внутри него сжимается в один комок – он почему-то представил тогда, что все его внутренности становятся похожими на слипшиеся холодные макароны. Всё это в целом выглядело и страшно, и захватывающе одновременно. Была в этом некая непостижимая тайна, да и само происходящее более всего походило на таинство: три молчаливые тёмные фигуры, странное свечение под потолком, приглушённое завывание непогоды снаружи. Да, именно таинство. И сам он был частью этого таинства. И сейчас Виктор Петрович всё ещё с трепетом вспоминал тот момент.
Тогда он был беспомощен, точно безвольная тряпичная кукла, которую вот-вот пожрёт пылающий огонь. Просто марионетка. А потом он начисто оглох. Но голос вернулся, и он закричал, насколько ему хватило сил, насколько позволили лёгкие. Завибрировали голосовые связки, напряглись мышцы, но своих криков он не услышал. В голове было пусто, как в пустой коробке. Ни один звук не просачивался внутрь. И даже если за стенкой рванул бы газ, он бы этого не услышал.
«Ты…