– Я… я… тебе то же самое говорил, с тою разницею, что не принял твоего самолюбия, что ли…
– Ерунда… – перебил его Вервицкий, – опять ерунда…
– Да… да… какая же ерунда?
И Берендя нежно приложил пальцы к своей груди.
– А вот такая, – ответил упрямо Вервицкий.
– Ты… ты… сердишься, Гораций, значит, ты не прав, – сказал Берендя.
Вервицкий передразнил его и заключил:
– Выдернет ни к селу ни к городу и рад.
Затем, не удостаивая больше вниманием своего друга, он обратился к Долбе:
– Ты что ж, уже читал мое сочинение?
– Прочел.
– Ну что, как?
Несмотря на грубоватую решительность, в голосе Вервицкого слышались тайная тревога и страх.
– Да ведь что ж? Небольшая вещица… Да ничего.
– Я ведь ее так, между прочим, и написал, – объяснил Вервицкий. – Ну ничего, так ничего: и то добре и то в шмак… Э, и ты написал. Ну, покажи, покажи…
В это время пришли Семенов и Рыльский.
Вервицкий, схватив рукопись Долбы, уселся к окну и принялся читать ее с таким решительным и вдумчивым видом, с каким только когда-либо автор читал новую вещь своего собрата.
Началось обсуждение тем.
– Ты на чем же остановился? – обратился Долба к Карташеву, когда до него дошла очередь.
– Я, собственно, еще ни на чем не остановился.
– Что-нибудь историческое? – посмотрел Долба на Корнева.
– Отчего, собственно, историческое? – насторожился Карташев.
– Ну, что хочешь…
– Научное разве что-нибудь, – нерешительно произнес Карташев.
– Что ж из научного? – спросил Корнев. – Я думаю, этот отдел нам не по плечу… Какую научную статью мы можем написать?
– Отчего ж? – сказал Долба. – Популяризацию, например, Фохта, Молешота, Бюхнера.
– Их в русском переводе нет: по Писареву разве.
– Ну, это уж будет популяризация популяризации, – ответил огорченно Карташев.
– Я беру на себя, – заявил Корнев, – отдел критики… собственно, конечно, не критики, а сжатое изложение и некоторые соображения по части текущей литературы.
– Ну, что ж, отлично… Это красивый отдел, и у тебя выйдет. Ну, останавливайся и ты на чем-нибудь…
– Нет, я ничего не буду писать, – сказал Карташев, отчего-то вдруг обидевшись.
– Да ты чего? Ну, пиши научное…
– Нет, да я… нет.
– Послушай: да ты, может быть, критический отдел хотел… так бери, пожалуйста.
– Нет, нет…
– Да пиши… Ведь в критическом отделе могут и двое работать. Собственно даже, я думаю, для большего интереса можно и полемику устроить: один написал, а кто-нибудь, может быть, возражать станет.
– Это хорошо, – повеселел Карташев. – Ну, так вот, ты и пиши, а я тебе возражать в следующем номере буду…
– Да, может, и не придется?
– Наверно, придется.
Все рассмеялись.
– А теперь я вот что возьму, – продолжал Карташев. – Я напишу о вреде классического образования.
– С