По ближним холмам мерцали огоньки костров, пахло вареной чечевицей. Вокруг повозок, собранных в середине лагеря, ютились по загончикам мулы, лошади и рабы. Холодный северный ветер не предвещал дождя, на чистом небе висел тонкий месяц – жалкое подобие светила, так что путь до уборной Гедеру пришлось выбирать чуть ли не ощупью.
Книга не шла из головы, отчаянно хотелось хоть с кем-то ее обсудить, но абстрактные теоретизирования никогда не считались мужским делом. Поэзия, верховая езда, стрельба из лука, фехтование – сколько угодно. Даже история, если рассуждать о ней в подобающих выражениях. Однако умозрительные трактаты – запретное удовольствие, и лучше держать его в тайне: насмешек ему и так хватает. «Эстетические соображения»… или нет? Неужто этот автор-цинна и впрямь считает, что утопленцы созданы лишь для украшения берегов?..
В пустой уборной (полотняный навес, две доски над отверстием) витал, помимо обычной вони, какой-то сладковатый запах, однако Гедер, погруженный мыслями в красоты книги, не успел ничего сообразить, и, лишь стянув штаны и усевшись со вздохом на дощатый настил, он запоздало встрепенулся: с чего бы уборной пахнуть опилками?
Настил подался под весом тела, и Гедер, с воплем опрокинувшись назад, полетел в зловонную яму. Доска, ударившись от стену, отскочила и стукнула его в плечо, от падения перехватило дух. Оглушенный, он лежал в вонючей темноте, чувствуя, как куртка и штаны напитываются холодной жижей.
Вдруг сверху раздался хохот, тут же хлынул свет.
Четыре светильника реяли высоко над головами, оставляя лица в тени капюшонов, но видеть пришедших не было нужды – Гедер узнал голоса. Так называемые друзья и собратья по оружию: сын барона Остерлингских Урочищ Джорей Каллиам, сэр Госпей Аллинтот, с ними секретарь верховного маршала Содай Карвеналлен и, что хуже, предводитель отряда сэр Алан Клинн, капитан, непосредственный начальник Гедера – тот самый, кому Гедер адресовал бы рапорт о недозволительном поведении соратников.
Гедер выпрямился, плечи и голова теперь торчали над ямой. Четверка друзей заходилась от хохота.
– Очень смешно, – буркнул Гедер, протягивая им измазанные дерьмом руки. – Вытаскивайте теперь.
Джорей подхватил его под локоть и извлек из ямы, не побоявшись – надо отдать ему должное – перепачкаться жижей, в которой по милости друзей выкупался юноша. Грязные промокшие штаны так и болтались у колен, и, секунду посомневавшись (то ли надеть, то ли идти полуголым), Гедер со вздохом натянул их на себя.
– Ты – наша единственная надежда, – едва дыша от хохота, со слезами на глазах выдохнул Клинн и ткнул его в плечо. – Остальных не проведешь. Правда, и Содай не заметил, что доски подпилены,