Увидев Павла, стоящего в воротах, он махнул ему рукой, а своему напарнику весело сказал:
– Ну что, Карп Михеич, за мной пришли. Отпустишь теперь? Отработал я?
Мужик отпустил ручку пилы и прикрикнул на бесновавшегося пса:
– Цыц, Буян! Свои! Цыц, говорю!
– А проходьте, барин, проходьте! Не бойтесь Буянушку, он еще маленький, резвится только!
Павел недоверчиво посмотрел на огромного пса, продолжающего басовисто порыкивать на чужака.
Он и не заметил, как подошел Николай и приобнял его за плечи:
– Привет, братец! А где Федя?
– Привет, братец. Завтрак готовит.
Мужик, умильно глядевший на встречу братьев, спохватился:
– А как же! Завтракать, завтракать! Заслужил, работничек. И ты проходи, гость дорогой! Анфиска, у тебя все готово?
– Да, батюшка. Готовы пироги-то. Садитесь, пока горячие!
Слегка изумленного Павла заставили полить холодной водицы на руки хозяину и невольному пленнику, а затем потащили к столу.
Федор Ильич уже успел сводить коней на реку, сварить кашу на костре и заправить в котелок с кипящей водой листочки земляники, когда невдалеке раздались мужские голоса. Несколько секунд Федор вслушивался в них, а потом четко понял, что говорят Николай и Павел, и они оба… хохочут! Чуть позже стало слышно, как Николай рассказывал, что ничего плохого не замышлял, а только хотел посмотреть, у кого из девушек косы длиннее.
Через несколько минут оба братца вывалились из кустов на место ночлега. Судя по тому, что они шли в обнимку и дружно смеялись, все было нормально! В руках у Николая был узелок, источающий умопомрачительные ароматы пирогов с яйцами и луком, а Павел нес крынку с молоком.
Сам Николенька, конечно, был шикарен. Новые синяки поверх незаживших старых делали его похожим на персонажа сказок о жутких чудищах.
Маленькая победа случилась. Братья опять стали братьями. А староста не то что не потребовал откупных за сором девиц стыдливых, а даже гостинцев передал, чтобы не серчали господа городские на драчливых деревенских мужиков. Да и погреб холодный – не дворец.
Глава 3. Москва
Дорога стала веселее. Федор с удовольствием наблюдал за тем, как общаются соскучившиеся братья. Николай в красках описывал свое хулиганство, и кузены от души хохотали. Если бы не их ссора, то в холодном погребе явно ночевали бы братья на пару. Во всяком случае, чудили сейчас оба.
У обоих явно просматривался исследовательский интерес к жизни, тем ее проявлениями, которые оказались незнакомыми. Они с интересом рассматривали детали быта селений, мимо которых проезжали. Было такое ощущение, что хотя они путешествовал ранее с родителями, но до обычной жизни их не допускали, и они очень много не знали, а сейчас