Когда Авдеев увидел, что братья немного приуныли и уже не с таким воодушевлением говорят о дороге, он понял, что почтовую дорогу надо оставлять и переходить на купеческую, «вольную». Случилось это тогда, когда им в первый раз не достались на почтовой станции лошади. Немного продрогшие от осенней сырости парни ввалились в избу. В «помещении для проезжающих» на продавленных жестких диванах и лавках было полно народа, визгливо и нервно говорили женщины, плакали дети, ругались мужчины. Воздух был спертым, напоенным сыростью, затхлостью, промокшей шерстью и запахами случайно встретившихся людей
Начальник станции – унылого вида мужчина – вяло отругивался от наседавших на него людей:
– Никак не могу вас отправить. Нет лошадей совершенно. Недавно почта проехала, а до нее господин тайный советник со свитой проследовали. Все подчистую забрали. Никак не могу вас отправить. Раньше, чем завтра к обеду – никак. Устраивайтесь, ночуйте здесь. Самовар сейчас мальчик поставит.
Авдеев остановил за рукав Николая, который решительно направился вперед:
– Николай Григорьевич, погоди шуметь, идем на улицу.
На улице Федор поймал мальчишку, тащившего с деловым видом ведро с водой:
– Эй, малой, иди сюда, копеечку дам.
– Чего, дяденька?
– Есть у вас тут на деревне мужики, которые вольными возчиками страждущих возят?
– Есть, дяденька. Только ужо который день на казенной станции с лошадьми плохо, все к вольным идут. Не знаю, возьмется ли кто везти.
– Думай, парень. Еще денежку получишь.
– Может, Лукашка Оглобля возьмется? Кажись, он ужо приехал.
– Где твоего Оглоблю найти?
– Да вот дойдете до церквы, а за ней сразу будет Лукашкин дом, у него большая береза рядом с домом.
– Ну, спасибо, малой. Держи.
Авдеев сунул мальчику две монетки, и они втроем оправились искать дом Лукашки Оглобли.
Лукашка был тощ, мал ростом и нисколько не соответствовал своему прозвищу. Зато жена его Аксюта была выдающихся статей – высокая, грудастая, дородная. Увидев чужих людей во дворе, она безошибочно определила:
– Лукашка, подь сюды, до тебя господа пришли. Видать, у казенных опять чтой-то случилось. Никого из вольных в деревне не осталось, все разъехались.
Когда на крыльце показался босой щуплый Лукашка с неказистой бороденкой, Павел тихонько присвистнул:
– Вот так Оглобля. Его самого не придется везти?
Мужик обвел своих гостей мутным взглядом, почесал затылок и изрек:
– Ехать чё ли?
– Да, нужно ехать. У нас дорога дальняя. Боимся в распутицу попасть.
– Энто да. В распутицу ехать никому не хочется. Далеко ли собрались, господа?
– В Иркутск нужно.
– Эвона, в Иркутск, значить, – мужик опять вздохнул, – Дальше можно нашим обчеством доехать. С рук на руки будем передавать, без задержки поедете. От свата, как говорят,