– Не слушай их, – отмахнулась Таяра. – Ты же знаешь, твои двоюродные братья все время глупо шутят. И лучшее, что ты можешь сделать, – просто не обращать на них внимания.
Ближе к полудню внезапно разразилась ужасная гроза, начался ураган такой силы, какой не помнили даже старики. Ветер гнул и ломал деревья, срывал шкуры с шатров, унес несколько плохо закрепленных навесов в море, разметал вещи, занес песком и грязью кострища. Растерянные Львы не знали, как и укрыться от разгулявшейся стихии. Это были в основном старики, женщины и дети – ведь воины уплыли вместе с вождем на битву с кланом Медведей, оставив в лагере лишь небольшой отряд стражи на случай внезапного нападения врагов.
Не на шутку встревоженную Таяру сильно удивило, что ее сын словно вовсе и не испугался ненастья. Его голос не присоединился к реву детских голосов, разносящемуся над стойбищем и порой перекрывавшему даже вой ветра. Малыш наблюдал за бушующей стихией спокойно и даже с некоторым любопытством, и волнение матери ему, похоже, не передалось.
Стихла буря лишь через несколько часов, когда солнце уже клонилось к западу. С шатром вождя ураган, к счастью, не справился, но, словно в отместку, устроил вокруг невероятный погром, перебив чуть не всю глиняную посуду и поломав опоры навеса. Оглядевшись, Таяра вздохнула, но тут же мысленно все равно поблагодарила духов – главное, что они с малышом живы, а остальное все не важно. Ее сын к тому времени уже спал, свернувшись клубочкам на меховой подстилке, и посапывал, словно был обычным ребенком, ничем не отличавшимся ото всех остальных детей в клане.
Незадолго до заката из леса вернулись юные охотники. Издали было видно, что они несут на палках что-то тяжелое, держа вчетвером с разных сторон, и обитатели стойбища, наводившие порядок вокруг своих жилищ, сначала приняли их ношу за богатую добычу. Но когда подростки подошли ближе, стало ясно, что радоваться нечему.
На наспех собранных из веток и травы носилках львята притащили не добытую ими косулю, а окровавленное тело Ассера. Увидев его, Таяра почувствовала, как задрожали колени. В ушах еще звучал голос сына – тонкий, почти младенческий голосок, полный совершенно недетской ярости: «Что б ты сдох!»
Неужели малыш действительно накликал беду?
Забыв о неубранных черепках, разбросанном