Конечно, я не могла прописать в Тейта новые навыки – учиться всегда нужно самостоятельно и только самостоятельно. Но показать идеал и направить к нему было вполне в моих силах.
– А теперь открой глаза.
Он послушался – и забыл, как дышать.
Вокруг нас шага на три, не больше, дрожало то самое бесцветное пламя. Оно касалось камня, однако не прожигало его – послушное, смирное. Пламя льнуло к моей одежде; испарялась грязь, исчезала плесень, въевшаяся в переплетение нитей. Оно с каждым вдохом проникало в мои лёгкие, но я всё ещё была жива.
– Вот видишь, Тейт. – Голос мне изменил; из горла вырвался какой-то едва слышный шёпот, нежный до интимности. – Ты можешь.
По ощущениям прошло уже несколько часов; я оставалась в сознании лишь потому, что между нами мерно раскачивался маятник резонанса; каждый мах – прилив сил и слабая фоновая боль-напоминание.
Рыжий встал, выпутываясь из моих объятий. Он всё ещё пребывал в точке безмятежности – над эмоциональными блоками, сдавливающими его естественную силу до чего-то густо замешанного на инстинктах, неуправляемого и непредсказуемого. Повинуясь осознанному желанию, бесцветный жар сжался, окружая нас ореолом не больше ладони в ширину. Тейт наклонился и взял меня на руки, а затем побежал, окружённый пламенем – вверх по скату пещеры, затем через туннель. Нассова трава притихла, прикидываясь мёртвой, и с шелестением прильнула к камню так, словно хотела в него впитаться.
Кажется, она боялась.
Если честно, я тоже.
А снаружи было сыро – по скале стекали целые ручьи, точно недавно прошёл ливень. Солнце уже почти опустилось за линию гор. Закатное небо расцветилось всеми оттенками оранжевого и красного, и парящий в вышине Шекки сливался с ним без всякой маскировки. По краям от расщелины нассова трава распушилась, как на клумбе, и выбросила несколько изумительно красивых ажурных кистей сливочно-жёлтого цвета – крупных, в человеческий рост величиной. Цветочные лепестки трепетали на ветру.
Пахло мёдом и смертью.
Тейт помог мне встать на ноги. Пламя вокруг нас угасло, и я разорвала связь, ощутив противную, тянущую пустоту там, где ещё секунду назад его чувства дополняли мои. Маятник резонанса рассыпался невидимой пылью, и колени подогнулись. Навалилась страшная, невыносимая усталость.
– У нас что, получилось? – недоверчиво прошептал Тейт, разглядывая свои ладони так, словно он в первый раз их видел.
– Получилось, – слабо улыбнулась я, прикрывая глаза. Последние отсветы заката проникали даже сквозь сомкнутые веки – тепло, больно. – По