В этом диалектическом, как оно здесь понимается, и тем самым в приведении противоположного к его единству или положительного к отрицательному состоит умозрительное. Оно есть важнейшая, но для ненаученного упражнением, несвободного мышления и труднейшая его сторона. Если последнее предпринимает попытку отрешиться от чувственного конкретного представления и от резонирования, то оно должно прежде всего упражняться в отвлечении, в удержании определенности понятий и в познании из них. Изложение логики с такою целью могло бы в своем методе придерживаться вышеуказанных разделений, а в отношении содержания – определений отдельных понятий, не вдаваясь еще в диалектику. По внешнему своему виду она была бы сходна с обычным изложением этой науки, отличаясь, впрочем, от него своим содержанием, и служила бы к тому, чтобы упражнять в отвлеченном, хотя еще не в диалектическом мышлении, какой цели не достигает логика, популяризованная психологическими и антропологическими прибавками. Она давала бы духу образ методически упорядоченного целого, хотя душа всего построения, метод, имеющий свою жизнь в диалектическом, в ней еще отсутствовала бы.
Относительно образовательного значения логики и отношения к ней индивидуума я в заключение замечу, что эта наука, подобно грамматике, имеет двоякий вид или двоякую ценность. Она есть нечто иное для того, кто только приступает к ней и вообще к наукам, и для того, кто возвращается к ней от них. Кто только начинает изучать грамматику, находит в ее формах и законах сухие отвлеченности, случайные правила, вообще разрозненное множество определений, указывающих лишь ценность и значение того, что заключается в ее непосредственном смысле; познание не познает в них ближайшим образом ничего кроме них. Напротив, только тому, кто уже владеет языком и вместе тем знает другие языки сравнительно с ним, дано почувствовать в грамматике его языка дух и образование народа; те же самые правила и формы получают теперь наполненную содержанием, живую ценность. Через посредство грамматики он может познать и выражение духа вообще, логику. Так и тот, кто приступает к науке, находит в логике ближайшим образом разрозненную систему отвлеченностей, ограниченную в самой себе,