Ответа не последовало, и он пробормотал:
– Так я и думал.
Край моего сознания лижет темнота, угрожая утащить обратно под воду. Я стону, и мои веки открывают чьи-то пальцы. Вспыхивает яркий свет, но я почти не замечаю его.
– Мисс, вы можете сказать, что именно у вас болит?
Свет загораживает пожилой мужчина, нависающий надо мной. Его лицо расплывается, однако я все же различаю седые волосы, пышные усы и бледно-голубые глаза.
Я разлепляю губы, но язык прилипает к небу.
Господи, что же они мне вкололи? Что бы это ни было, оно дезориентирует меня и вызывает чертовское головокружение.
– Я знаю, вам сейчас очень больно, но мне нужно, чтобы вы сказали, где болит.
Везде. У меня чертовски болит везде.
– Мое… плечо, – наконец хриплю я. – Голова.
– Еще? Грудь, желудок?
– Спина, – задыхаюсь я, снова вспоминая, как меня вытаскивали из моей машины. Мою спину как будто натерли на сырной терке.
– Это все? – напирает он.
Киваю, его расспросы утомляют меня. Миллион других мест тоже болит, но моя энергия иссякла, я устала.
– Я вколю анестезию и приведу вас в порядок, хорошо?
Зрение проясняется, и лицо мужчины становится четким. Как и другой человек, стоящий позади него, который переминается с ноги на ногу и наблюдает за нами.
Пора спать, принцесса.
У него темные бездонные глаза и злая ухмылка. Рио. Это он тащил меня из машины. Отголоски того разговора ускользают от меня, но я точно знаю, что было что-то еще. Из-за непрекращающегося стука в моем черепе думать не получается.
Мои глаза начинают что-либо различать, но тут же зрение снова затуманивается, а веки тяжелеют. И я не могу бороться с непреодолимым желанием просто закрыть их.
Я не хочу бороться. Не в тот момент, когда это дает возможность избавиться от боли.
Адди, детка, мне нужно, чтобы ты боролась ради меня, хорошо? Мне нужно, чтобы ты выжила, а я тебя найду.
– Насколько сильно она пострадала?
Этот вопрос вытаскивает меня из бездонной ямы, в которой я плаваю и где, кажется, живет лишь воображаемый голос Зейда. Он не настоящий – на самом деле нет никакого голоса. Но он кажется таким реальным. Таким успокаивающим, что хочется остаться там, где я могу его слышать, подольше.
– А ты как думаешь, насколько все плохо? Ты отправил ее машину в кювет.
Громыхает гневный ответ, а по телу разливается тупая боль. Слышу вздох, и пожилой мужчина продолжает:
– На ее спине останется несколько шрамов от стекла. Вам повезло, раны были довольно чистыми, так что шрамы будут не слишком уродливыми.
– Это снизит ее стоимость, – бормочет голос, слишком тихо, чтобы различить, кто именно это сказал.
– Заткнись, а? Ты получишь деньги независимо от этого. Чего нагнетаешь?
– Ммм, может быть, потому, что из-за твоего тупого косяка я рискую своей жизнью? Господи, Рио, я ж не знал, что она пострадает так