Настолько разве призраки бесплотны
или стихи, когда они свободны
ото всего, что в нас погибшего живет.
Композиции
«Вечен Бог, творящий праздник…»
Вечен Бог, творящий праздник
даже смертию своей.
Умирает соучастник,
ученик его страстей.
Но цветами воздух полон!
Между стеблей заплетен
свет с веселым произволом,
с телом гибким и глаголом
жизнью связанных времен.
Удлиненный сонет (воспоминание о «Воскресных облаках»)
А. К.
Людского хвороста вязанки. Мне пора
давным-давно с толпою примириться
и самому в себе толкаться и толпиться,
да и душа созрела для костра.
Но встретится лицо – не то, что лица.
Придвинется Лицо – что в озере утра
всех серебристых рыб влюбленная игра,
всех солнечных колес сверкающие спицы.
Тогда-то и себя увидишь, но вдвоем:
над озером струится светлый дом,
его зеркальный брат на круге зыбком замер…
Один во множестве и множество в одном –
два одиночества, две силы движут нами.
Меж небом в озере и в небе небесами
есть как бы человеческий проем.
Музыкальные инструменты в песке и снеге
«Истерзанное истерией…»
Истерзанное истерией
лицо в потоке лиц
подобно рваному платку.
Глоток покою бы, обрывок певчих птиц,
и чтобы тихие струили
ладони – ручеек горячего песку!
Струя колючая песчинок –
на шею и на лоб,
на полусомкнутые веки…
Не говори: народ на улицах – но рынок!
но суховей и сахарный озноб.
Одно лицо, и то прозрачно, как в аптеке
прилавок с пузырьками.
Одно лицо, и то
сопровождаемое запахом лекарств –
одно живет Лицо, но рваными кусками,
но сыплется песком в бетонное ничто,
в нечеловеческую прорву государства!
В больнице
Тесемки рубахи больничной
нездешней рукой теребя
на горле – увидишь себя
надломленной веткой масличной.
И ржавой качаем рекой,
двусмысленный емлешь покой.
Покойнее, чем униженье
клеймом на подушке твоей, –
качание тысяч ветвей
над ямой головокруженья.
Скрип форточки. Звякнувший шприц
о столик стеклянных сестриц.
Безлюдней, чем в общих палатах,
вместилищах серых белья,
библейская роща твоя
и крики деревьев крылатых
о братстве лежащих рядком,
о сестринстве с красным крестом.
Добавь – с милосердием… В омут
с тупым ожиданьем