20
Гроссман Л. Путь Достоевского. Л., 1924. С. 9–10.
21
Там же. С. 17.
22
Та разнородность материала, о которой говорит Гроссман, в драме просто немыслима.
23
Поэтому-то и неверна формула Вячеслава Иванова – «роман-трагедия».
24
См.: Гроссман Л. Путь Достоевского. С. 10.
25
К мистерии, равно как и к философскому диалогу платоновского типа, мы еще вернемся в связи с проблемой жанровых традиций Достоевского (см. главу IV).
26
Дело идет, конечно, не об антиномии, не о противостоянии отвлеченных идей, а о событийном противостоянии цельных личностей.
27
Kaus О. Dostoewski und sein Schicksal. Berlin, 1923. S. 36.
28
Kaus O. Dostoewski und sein Schicksal. S. 63.
29
Ф. М. Достоевский. Статьи и материалы. Сб. 2. С. 48.
30
Там же. С. 67–68.
31
Энгельгардт Б. М. Идеологический роман Достоевского. С. 90.
32
Энгельгардт Б. М. Идеологический роман Достоевского. С. 93.
33
Там же.
34
Темы первого плана: 1) тема русского сверхчеловека («Преступление и наказание»); 2) тема русского Фауста (Иван Карамазов) и т. д. Темы второго плана: 1) тема «Идиота», 2) тема страсти в плену у чувственного «я» (Ставрогин) и т. д. Тема третьего плана: тема русского праведника (Зосима, Алеша). Там же. С. 98 и дальше.
35
Энгельгардт Б. М. Идеологический роман Достоевского. С. 96.
36
Для Ивана Карамазова как для автора «Философской поэмы» идея является и принципом изображения мира, но ведь в потенции и каждый из героев Достоевского – автор.
37
Единственный замысел биографического романа у Достоевского, «Житие великого грешника», долженствовавшего изображать историю становления сознания, остался невыполненным, точнее, в процессе своего выполнения распался на ряд полифонических романов. См.: Комарович В. Ненаписанная поэма Достоевского // Ф. М. Достоевский. Статьи и материалы. Сб. 1. [Пг., 1922].
38
Но, как мы говорили, без драматической предпосылки единого монологического мира.
39
Об этой особенности Гёте см.: Зиммель Г. Гёте. М., 1928, и у Гондольфа («Goethe», 1916).
40
Картины прошлого имеются только в ранних произведениях Достоевского (например, детство Вареньки Доброселовой).
41
О пристрастии Достоевского к газете хорошо говорит Л. Гроссман: «Достоевский никогда не испытывал характерного для людей его умственного склада отвращения к газетному листу, той презрительной брезгливости к ежедневной печати, какую открыто выражали Гофман, Шопенгауэр или Флобер. В отличие от них, Достоевский любил погружаться в газетные сообщения, осуждал современных писателей за их равнодушие к этим „самым действительным и самым мудреным фактам“ и с чувством заправского журналиста умел восстановлять