Сергей Алексеевич корчит страшное лицо и резко шагает к сыну, тянущему из миски очередной кусочек перца. Павлик визжит от предвкушения быть пойманным, хватает добычу и драпает из кухни, сшибая косяки на поворотах.
– Они и так друг друга жрали, – замечает Олеся, флегматично листая одним пальцем ленту мессенджера в своем телефоне. – Па, я тоже жрать хочу. Скоро у тебя там?
– Леся, ну ты же девочка!
Подросток поднимает глаза на мать.
– Ма, девочки тоже хотят жрать. Так бывает.
– Это все папино воспитание… Я пойду переоденусь, и будем накрывать на стол.
Наталья выходит из кухни, а отец и дочь хитро перемигиваются. Через секунду Леся возвращается к телефону, а Сергей Алексеевич принимается нарезать в миску крепенькие маленькие помидорчики. В дуршлаге в раковине ждут своей участи пупырчатые огурчики. Маленьким затейливым букетиком в стакане стоят пучки укропа и петрушки.
– Так что же все-таки за повод?
Наталья убеждается, что у детей налит компот, и садится на свое место.
– В следующем месяце у меня выставка, – буднично произносит Сергей Алексеевич. – Миронов Эс А, «Городские улицы», выставочный центр «АртХолл».
– Вау! Па, здорово! – восхищается Олеся.
– Поздравляю, Сережа! – Наталья целует мужа, сидящего рядом. – Твоя первая персональная выставка! Я так тобой горжусь! Что же ты не сказал? Я бы купила вина!
– Отметим, когда она откроется… Ну что, семья, налетай!
Павлик мало что понимает, но протягивает тарелку первым.
– Смородинова, тебя где носит? Совещание для всех вообще-то! – рычит старший опер на пытающуюся незаметно пробраться к свободному месту Екатерину.
Капитан Смородинова прикладывает руку к сердцу.
– Простите, Сан Саныч. У меня свидетель был по краже. А про совещание я помню. Вы продолжайте, я тихонечко вот тут сяду и буду слушать.
Катя смотрит на начальство честными глазами, при этом усаживаясь на стул. Как примерная ученица, кладет ладошки на колени, обтянутые джинсами.
– Ну-ну.
Сан Саныч цокает языком и перекладывает бумаги на своем столе.
– Итак, пока мы не отвлеклись, Семенов докладывал про разбой на Мещанской.
– Да я почти закончил… – гундосит Семенов, вечно страдающий гайморитом.
– Кать, – шепчет Витек Тихомиров.
– А?
– Ты только себе плюшки купила или мне одну заныкала?
– Какие плюшки? Я на диете.
Смородинова не сводит глаз с Семенова.
– Тогда что у тебя на носу? Если это не сахарная пудра, то к тебе еще больше вопросиков.
– Зараза, – ругается Смородинова, вытирая нос.
– Тебе есть что по делу дополнить? – неправильно понимает ее жест Сан Саныч.
– Конечно, –