Он не красавец со смазливым лицом киноактера. Не накачанный спортсмен с рельефными мышцами. Не тот, о ком грезит хотя бы сотня женщин. Чуть выше среднего роста, лет сорока с хвостиком. Строгое хмурое лицо с ярко выраженной морщинкой у бровей. Холодные светлые глаза, глядящие пристально и требовательно. Короткая аккуратная стрижка. Пальто, надетое поверх костюма. Чистые ботинки – и как только смог пробраться к их отделу, не запачкавшись после дневного дождя, превратившего все проходы в жижу? От мужчины веет уверенностью в себе.
Кате вдруг становится неловко за себя – волосы собраны в какой-то глупый хвост, давно не крашены и не стрижены. Растянутая на локтях кофта – удобная, любимая, но с ней нужно расстаться. По крайней мере не носить на работу. Да и джинсы с потертыми, заляпанными грязью отворотами. Стоптанные кроссовки, которые, наверное, следует снимать, расшнуровывая, а не наступая на пятку. В общем, Смородинова в первый раз в жизни видит себя со стороны.
Видит и злится. На этого столичного важняка, которого им пришлось ждать и который явился на два часа позже. На себя – за то, что позволила себе пусть на секунду, но проявить слабость. На этого Андреевского, который подхватился и принялся провожать прибывшего к столу.
– Нельзя было до завтра подождать? – спрашивает Катя.
Черный расстегивает сумку с ноутбуком.
– Хотелось бы обговорить основные моменты, не откладывая. У меня было время ознакомиться кратко с делами и подготовить поручения. Думаю, сейчас мы с вами кое-что уточним. Я внесу в поручения поправки, и завтра с утра вы приступите к выполнению.
– Вот же мудак, – одними губами произносит Витек Тихомиров, только что получивший от Нельки гневное сообщение.
Катя, поджав губы, смотрит на напарника. А потом переводит взгляд на Черного.
И снова ее прошибает электрический ток. Женщина не может отвести взгляд от сильных рук следователя, от его пальцев. «Какой милый шрамик», – думает она.
Смородинова встряхивает головой, отгоняя глупые мысли, но вслух произносит:
– У вас такой шрам… Форма у него интересная. Откуда он?
Такой глупой она себе давно не казалась.
Черный смотрит на свою руку. Между большим и указательным пальцами на тыльной стороне ладони звездочкой белеет тонкий рубец. Прикоснувшись к нему пальцами, Николай чуть заметно морщится.
– Порезался в детстве.
Здесь пахнет домом. И это крайне удивительно, потому что Черный не смог бы сказать, чем именно пахнет дом. В своей холостяцкой квартире он проводит гораздо меньше времени, чем в своем рабочем кабинете. Наверное, для него самого квартира ничем не пахнет в силу привычки. Но вот здесь, в чужом городе, где он ни разу не был, служебная квартира будто приняла его в свои добродушные объятия, как давно обещавшего приехать в гости родственника, наконец