Навстречу двигались лишь несколько безликих фигур – без черт и подробностей, растворенных в снегу. Нюта считала их мысленно: первый, второй, третий. Решила, что пятому обязательно что-нибудь скажет. Подойдет поближе, прикоснется краем своего капюшона к краю чужого, чтобы отгородить лица от снега, и выдохнет прямо в незнакомца какое-нибудь слово. Она все не могла придумать, какое именно. Так что пятого пришлось пропустить.
Нюта шагала и перебирала слова: весна? тепло? подсолнух? оттепель? Последнее – совсем уж запрещенное, выдыхать его в лицо прохожему сродни акционизму. Она представила, как ее отталкивают, валят на снег и начинают пинать тяжелыми ботинками. Может, ее злость тогда превратится в простую и понятную боль? С болью не так уж сложно обходиться.
Когда Нюта дошла до ближайшей к дому остановки, ноги окончательно закоченели. Зато по спине стекал пот. Она сдвинула шапку, вытерла влажный лоб – между ним и заледеневшим носом пролегала четкая линия. Хотелось пить и свежий круассан. Он оставлял бы на пальцах жирные следы и распадался на слои прямо во рту. А Нюта запивала бы его апельсиновым соком, потом горячим шоколадом. И снова соком. Простые недоступные радости.
Недели две назад Славик прислал короткий видос: он сидит на веранде кафе, ест булочку с лимонным курдом, а под ногами у него топчутся голуби. Нюта пересмотрела видео трижды. И плакала затем так, что наутро болели глаза. Почему-то именно голуби ее добили. Надоедливые грязные птицы. Они какое-то время еще жались по проводам, а после исчезли. Незаметно и тихо. То ли улетели, то ли замерзли. В городе вообще не осталось живности. Ни бездомных псов, ни бесхозных кошек. Булочек с лимонным курдом тоже не осталось, но эту потерю пережить было легче. Впрочем, Нюта быстро поняла, что пережить можно практически все. Пока ты сам жив, разумеется.
– Эй! – Голос пробился через снег, посыпавшийся гуще и быстрее. – Эй, ты!
Рядом – никого. Нюта только свернула с основной дороги во дворы. Справа начинался парк, но тот и разглядеть-то было сложно – так сильно его замело, лишь черные остовы деревьев виднелись. Слева тянулись многоэтажки спального квартала. Там еще происходило слабое шевеление. Кто-то в темной куртке тащил по дорожке санки с таким же темным кулем, наверное ребенком. А может, там был мешок с пожитками. Поговаривали, что за неуплату счетов за отопление уже начали выселять.
– Эй! – не унимался голос позади.
Оборачиваться Нюта не решилась, ускорила