– Вы слышали, что натворила эта Куммершпик? – подавая обильный ужин, спрашивала жена мясника у своего супруга, дрожа от возбуждения третьим вторым подбородком. Надо сказать, что женщина была на редкость сварлива, обладала вздорным нравом, неутомимым языком, тяжёлой рукой и беспредельной любовью к круглым зелёным овощам.
–Мгм? – вопросительно поднимал бровь мясник, отряхивая усы от квашеной капусты.
– Зарубила мужа или кем он там ей приходится. Сначала отравила, потом зарубила. Или задушила, потом покромсала на кусочки. Такой красавчик был, светлая ему память, но, конечно, – торопливо поправилась хозяйка, заметив тяжёлый взгляд супруга, остановившего ложку с борщом на полпути ко рту, – странный: связался с простолюдинкой, а сам ведь знатного рода.
– Ого? – усомнился мясник, толстыми пальцами разламывая мозговую кость.
– Клянусь всеми непорочными святыми и их детьми! – женщина размашисто потыкала себя в область плеч и места, где у обычных людей находится талия. – Чтоб мне сдохнуть, не сойти мне с этого места, если вру, мне об этом Плюшка, соседка ихняя, говорила, а она брехать не станет! То ли он принц, то ли бухгалтер, но важная шишка!
– Ну? – удивился мясник, с аппетитом облизывая пальцы, по которым тёк обильный бурый жир и серовато-жемчужное мозговое вещество.
– И не говори, – мясничиху разбирало раздражение, причину которого она вряд ли могла понять. – Что он мог найти в простушке? Добро бы красавица, так нет – кошка рыжая: ни ума, ни фасона.
– Угу, – согласился мясник, приступая к запечённой бараньей ножке, утопленной в тушёной капусте.
– А ещё говорят, – слова вырывались из болтливого рта супруги, словно птицы, спешащие из клетки на волю. – Что она, Агния эта, брюхатая опять: вот-вот разродится. И что за щенок от паршивой суки появится? Задушить его надо вместе с матерью в колыбели.
– Ага, – кивнул покладистый мясник и, сыто откинувшись назад, громко рыгнул.
Таинственное происшествие породило в ближайшее воскресенье во время обедни немало сплетен среди прихожан. Они толковали и перетолковывали, смаковали и отрыгивали всё новые и новые подробности, от которых дыбом вставали волосы даже у видавших виды злодеев. О смерти несчастного супруга жестокой женщины судачили долго, вплоть до четверга следующей недели, когда лошадь градоначальника, выезжавшего из трактира, случайно не наступила на главу городских ищеек, спящего в канаве в обнимку с тучным старцем в грязной рясе, хозяином множества церквей города, который славился не только могучей статью, но и необычайного оттенка сизо-багровым носом. Впрочем, оказалось, что градоначальник обнимал мертвеца, ведь осилить ведро чистой водки не под силу даже святому духу, что уж говорить о его слуге. Однако это уже совсем другая история, которую открыто не обсуждали, а медленно, со вкусом обсасывали