Наконец, когда ботинки практически перестали отрываться от земли и рюкзак отдавил ключицы так, что впору было тащить его волоком, впереди показались странные каменные насыпи, которые были похожи то ли на обломки геометрически точной скалы, то ли на развалины старой башни. Бросив рюкзак, будто и не она только что ползла по дороге, падая от усталости, Марина с разбегу вскарабкалась на камни, замахала отставшим Антону с Ирой:
– Ребята! Смотрите, какая красота!
– Похоже на осетинские крепости, – Бойков погладил шероховатую и необыкновенно теплую поверхность кирпичного цвета.
– Во время войны тут ставили засады и пряталась разведка. А теперь так спокойно, что хоть кричи – эхо унесет и проглотит, – заметила Ирина и неожиданно крикнула. Подтверждая сказанное, ее звонкий и чистый голос унесся далеко ввысь и растворился где-то за облаками. Вокруг стояла такая тишина, что, казалось, было слышно, как ветер шевелит раннюю майскую траву, и только каменные развалины хранили память о грохоте взрывов и выстрелов. Денек оказался погожий, солнечный и в меру теплый, и слишком далеко от счастливой компании была война из прошлого века.
– Тут и следы есть, – Аля провела пальцем вдоль щербатых трещин и глубоких царапин. – Георгий Петрович, это пули и осколки?
– Не знаю, все может быть, – Бойков присел рядом с ней и осмотрел камни. Как будто по ним стреляли снизу, из аула: кое-где попадались округлые выемки, а где-то трещины шли наискось снизу вверх, задираясь по диагонали. – Восемьдесят лет прошло, никто уже не скажет, что это: может быть, выстрелы, может, камнепады, а может, это ветер оставил такой рисунок. Давайте сфотографируемся и пойдем дальше.
Правда, фотография затянулась: после нескольких общих девчонки захотели отдельные, делали задумчивые лица, глядя вдаль, вытаскивали из баффов растрепанные волосы, чтобы в них запутался ветер. Парни бесстрашно залезали на самый верх крепости, пока из-под ботинок не начинали сыпаться мелкие камни. Георгий Петрович в это время отыскал где-то безмен и принялся