– Какую?
– Приметы того человека, который приходил за генералом Кенелем в тот день, когда он исчез.
– Вот как! Она их знает? Да неужели? И какие же это приметы?
– Смуглая кожа, волосы, бакенбарды и глаза черные, синий сюртук, застегнутый доверху, ленточка Почетного легиона в петлице, широкополая шляпа и камышовая трость.
– Ага! Полиция это знает? – сказал Нуартье. – Почему же в таком случае она не задержала этого человека?
– Потому что он ускользнул от нее вчера или третьего дня на углу улицы Кок-Эрон.
– Недаром я вам говорил, что ваша полиция – дура.
– Да, но она в любую минуту может найти его.
– Разумеется, – сказал Нуартье, беспечно поглядывая кругом. – Если этот человек не будет предупрежден, но его предупредили. Поэтому, – прибавил он с улыбкой, – он изменит лицо и платье.
При этих словах он встал, снял сюртук и галстук, подошел к столу, на котором лежали вещи из дорожного несессера Вильфора, взял бритву, намылил себе щеки и твердой рукой сбрил уличающие его бакенбарды, имевшие столь важное значение для полиции.
Вильфор смотрел на него с ужасом, не лишенным восхищения.
Сбрив бакенбарды, Нуартье изменил прическу; вместо черного галстука повязал цветной, взяв его из раскрытого чемодана; снял свой синий двубортный сюртук и надел коричневый однобортный сюртук Вильфора; примерил перед зеркалом его шляпу с загнутыми полями и, видимо, остался ею доволен; свою палку он оставил в углу за камином, а вместо нее в руке его засвистала легкая бамбуковая тросточка, сообщавшая походке изящного помощника королевского прокурора ту непринужденность, которая являлась его главным достоинством.
– Ну, что? – сказал он, оборачиваясь к ошеломленному Вильфору. – Как ты думаешь, опознает меня теперь полиция?
– Нет, отец, – пробормотал Вильфор, – по крайней мере надеюсь.
– А что касается этих вещей, которые я оставляю на твое попечение, то я полагаюсь на твою осмотрительность. Ты сумеешь припрятать их.
– Будьте покойны! – сказал Вильфор.
– И скажу тебе, что ты, пожалуй, прав; может быть, ты и в самом деле спас мне жизнь, но не беспокойся, мы скоро поквитаемся.
Вильфор покачал головой.
– Не веришь?
– По крайней мере надеюсь, что вы ошибаетесь.
– Ты еще увидишь короля?
– Может быть.
– Хочешь прослыть у него пророком?
– Пророков, предсказывающих несчастье, плохо принимают при дворе.
– Да, но рано или поздно им отдают должное; допустим, что будет вторичная реставрация; тогда ты прослывешь великим человеком.
– Что же я должен сказать королю?
– Скажи ему вот что: «Ваше величество, вас обманывают относительно состояния Франции, настроения городов, духа армии; тот, кого в Париже вы называете «корсиканским людоедом», кого еще зовут узурпатором в Невере, именуется уже Бонапартом в Лионе и императором в Гренобле. Вы считаете, что его преследуют, гонят,