– Двадцать восемь.
– Так это вам продали дом маркиза де Сен-Меран? – воскликнул Вильфор.
– Маркиза де Сен-Меран? – спросил Монте-Кристо. – Разве этот дом принадлежал маркизу де Сен-Меран?
– Да, – отвечала г-жа де Вильфор, – и можете себе представить, граф, какая странность…
– Что именно?
– Вы согласны, что это прелестный дом, не правда ли?
– Очаровательный.
– А мой муж никогда не соглашался поселиться в нем.
– Право, сударь, – сказал Монте-Кристо, – это предубеждение, которого я не могу понять.
– Я не люблю Отейля, – с усилием ответил королевский прокурор.
– Но, надеюсь, я не буду столь несчастлив, – с беспокойством сказал Монте-Кристо, – чтобы эта антипатия лишила меня удовольствия видеть вас у себя.
– Нет, граф… я надеюсь… поверьте, я сделаю все возможное, – пробормотал Вильфор.
– Нет, я не принимаю никаких отговорок, – отвечал Монте-Кристо. – В субботу, в шесть часов, я жду вас, и если вы не приедете, то, знаете, я могу подумать… что с этим домом, уже двадцать лет необитаемым, связано нечто зловещее, какая-нибудь кровавая легенда.
– Я приеду, граф, приеду, – поспешно заявил Вильфор.
– Благодарю вас, – сказал Монте-Кристо. – А теперь разрешите откланяться.
– В самом деле, граф, вы сказали, что принуждены покинуть нас, – сказала г-жа де Вильфор, – и даже как будто собирались сказать, почему именно, но как раз заговорили о другом.
– Право, сударыня, – сказал Монте-Кристо, – я боюсь сознаться вам, куда я еду.
– Все равно, скажите.
– Я, как настоящий ротозей, собираюсь поехать посмотреть на одну вещь, о которой я нередко мечтал целыми часами.
– Что же это такое?
– Телеграф.
– Телеграф? – повторила г-жа де Вильфор.
– Да, телеграф. Мне иногда приходилось, в яркий день, видеть на краю дороги, на пригорке, эти вздымающиеся кверху черные суставчатые руки, похожие на лапы огромного жука, и, уверяю вас, я всегда глядел на них с волнением. Я думал о том, что эти странные знаки, так четко рассекающие воздух и передающие за триста лье неведомую волю человека, сидящего за столом, другому человеку, сидящему в конце линии за другим столом, вырисовываются на серых тучах или голубом небе только силою желания этого всемогущего властелина; и я думал о духах, сильфах, гномах – словом, о тайных силах, – и смеялся. Но у меня никогда не являлось желания поближе рассмотреть этих огромных насекомых с белым брюшком и тощими черными лапами, потому что я боялся найти под их каменными крыльями маленькое человеческое существо, очень важное, очень педантичное, напичканное науками, каббалистикой или колдовством. Но в одно прекрасное утро я узнал, что всяким телеграфом управляет несчастный служака, получающий в год тысячу двести франков и созерцающий целый день не небо, как астроном, не воду, как рыболов, не пейзаж, как праздный гуляка, а такое же насекомое с белым брюшком и черными лапами, своего корреспондента,