– Вот тут пиши номер удостоверения, – шепеляво указывает ей бабка костлявым, шершавым пальцем, – а тут свою фамилию и имя.
Почерк у Гриши идеальный, каллиграфический – нужно было чем-то выделяться. Хортам дозволено окончить только восемь классов, и нужно было брать от этого все возможные знания, ведь книги так запросто им не достать. Каждый проходит распределение и получает свою категорию. Их всего три – служебные, чтобы служить; хранители, чтобы прислуживать; и запасные – те, кто совсем безнадежен для службы и за которыми требуется особый контроль. Конкуренция бешеная: всем нужна хорошая работа. Хорты быстро загибаются от бедности – остальные виды, конечно, тоже, но их почти не метят пригодными или непригодными. Хорты выносливы, преданны, сильны – что требуется для службы в полиции или охраны границы. Больше ничего от них не нужно.
Гриша потому в свое время была совершенной отличницей. Везде первая: быстрее, выше, сильнее. Почти не драчливая, хоть и многое приходилось выгрызать зубами. Мама поднимала ее одна и даже говорила: «Я так тебя хотела, так тебя ждала»; а Гриша про себя все винила ее: «Могла бы хоть мальчиком меня родить». «Кто знает, – отвечала мама, – твой папа не справился ни с чем». Об отце Гриша слушать не хотела, и разговор затихал. Она его не знала и знать не желала.
Славгород для Гриши является домом, в который не хочется возвращаться после работы.
Входная дверь общежития обтянута искусственной кожей, прикрепленной на канцелярские кнопки – сами жильцы старались. Стены обшарпанные, пахнет кислой мочой, и где-то в углу спит отравившийся водкой сосед. Длинный коридор и, кажется, бесконечное количество дверей вдоль стен. Все они пестрые – относительно новые, старые, железные, деревянные, проломленные ногами, окрашенные в не-коричневый. Жуткое, жалкое зрелище, почти ненавистное каждому, кто сюда возвращается. Рыкова уже не поднимает головы – ни здесь, ни перед зеркалом в тесной прихожей перед общей кухней. Она идет в самый конец, словно надеется найти там выход или белый спасительный свет. Но нет: хрустит старый замок, с трудом поддается ручка, и ключ нужно вытаскивать рывком. Будка впускает хозяйку.
Грише полагается комната в улучшенном и недавно построенном милицейском общежитии – но она попросила оставить ей комнату, которая раньше полагалась ее маме. С детства здесь ничего не изменилось, ремонт ей не давался. Перебираешь одно – ломается другое. Оставлять эту комнату все равно некому, и поэтому Гриша давно отчаялась что-то чинить.
Десять квадратных метров. Повидавший многое двуспальный диван-кровать, вечно собранный, потому что не хватает сил разбирать. Завешанное трюмо