Сад вокруг зеленого дома обнесен высокой живой изгородью, не пропускающей чужих взглядов. В принципе она могла бы вообще снять футболку. Как-никак на ней еще спортивный бюстгальтер. Да, так и сделаем. Она стягивает с себя футболку и вешает ее на спинку кухонного диванчика. И возобновляет уборку. О боже, хорошо-то как! Надо почаще убираться полуголой. Такое облегчение!
Внезапно за окном мелькает человеческая фигура.
Мужчина.
Голый.
Хильда замирает с губкой наперевес и морщит лоб. Может, ей померещилось? Неужели по саду и в самом деле разгуливает голый мужик?
И тут ее осеняет. Это же чье-то отражение в стекле. Позади нее кто-то есть.
ПОЗАДИ НЕЕ.
В голове в один миг проносится сотня пугающих мыслей. Кадры из документальных фильмов про то «Как я выжил» принимаются скакать перед глазами, словно шарики для пинг-понга. Она часто смотрит по вечерам американскую телепередачу, где очевидцы страшных событий рассказывают свои истории – начиная от нападения акулы и встречи с торнадо и заканчивая покушениями на жизнь.
Неужели за ее спиной стоит убийца?
Хильда стремительно отпрыгивает в сторону, и одновременно с ее губ срывается крик. Зрение не обмануло ее – в дверях кухни действительно стоит самый настоящий голый мужик. Впрочем, не совсем голый – из одежды на нем трусы-боксеры. И… Что это у него там в руке? Розовый скоросшиватель? О боже. Он что, собирается запытать ее им до смерти? Вот это будет всем историям история. Прочие просто померкнут на ее фоне.
– Э… здравствуйте? – нерешительно произносит мужик со скоросшивателем.
Хильда так быстро и часто дышит, что с трудом выдавливает:
– З…здрас…сти.
– Ты кто?
– Уб… уб…уборщица! Разве не видно?
И Хильда воинственно взмахивает в воздухе губкой.
– Ты не уборщица, – заявляет мужик. – Нашу уборщицу я знаю. Ее зовут Зейнаб.
– А я ее сегодня подменяю! А… вы кто?
– Я – Расмус. Я здесь живу.
– А… разве вся семья не отправилась играть сегодня в гольф?
– Отправилась. Но я остался. Я в гольф не играю. А ты чего голая?
Хильда в ужасе переводит взгляд на свое тело. Бледное, как сырая картофельная клецка, да еще и блестит от пота.
Ей становится дурно. Этот голый мужик, должно быть, принял ее за умалишенную.
– Но… вы тоже голый, – выдавливает она.
– Я вообще-то здесь живу.
– А я делаю уборку, и мне жарко. Зачем вы включили подогрев пола? У вас здесь как в бане!
– Не знаю. Это дом сестры, а она любит, чтобы было тепло.
У твоей сестры-гольфистки явно какой-то биологический изъян, мелькает в голове у Хильды. Это просто чудо, что ее ребенок до сих пор не расплавился.
Тем временем мужчина медленно опускает руку и кладет скоросшиватель на крышку бюро. Хильда стоит и мнет губку. Ее бешено колотящееся сердце понемногу успокаивается. И тут она наклоняет голову и