Когда же Эзра внезапно расслаблялась, заливалась звонким смехом или забавно хмурилась, тепло наполняло грудь. Улыбка непроизвольно просилась на губы, и все время будоражило человеческое желание. Вспомнил! Это было как тогда… Когда юным воином, еще не заматеревшим и не огрубевшим в походах, возвращался домой с богатой добычей. Бросался к родным и, подхватывая одну за другой – мать, сестру, племянниц, детишек – кружил.
То ощущение парения в невесомости не сравнить с полетом по небу в ипостаси небрис. Хотелось орать во всю луженую глотку: «Как здорово просто быть здесь и сейчас!»
Оно вернулось, это чувство. Спустя века, когда уже забылось и само воспоминание, а холодное спокойствие, плотское и инстинктивное удовольствие жизни вытеснили эмоции. Оно вернулось.
И все бы ничего. Но навалилась идиотская скованность! Не мог стиснуть Эзру руками, как тысячу раз поступал с родными и близкими. Не мог кружить, вплоть до восторженного визжания. Просто не мог. Почему? Неужели всему виной воспоминания протеже Ария о прежнем мужике? Да еще какие! Исполненные тоски, боли… Никакая сайхийская выдержка не помогла Эзре скрыть печаль, отчаяние. И кто бы подумал, заподозрил, что жестокий и несгибаемый боец, король небрис, склонивший к безоговорочному повиновению даже более древних сородичей, почувствует… Не сразу удалось вспомнить эту эмоцию. Слишком давно было…
Тогда в сражении сгинул любимый брат. Соратник в походах, собутыльник в буйных гуляниях. Родной человек, которому доверял беззаветно, ему одному мог подставить спину.
При взгляде на окаменевшее бледное лицо того, за кого, не колеблясь, отдал бы жизнь, в душе что-то угасало – медленно, болезненно, опустошительно.
Краски мира потускнели. Звуки доносились будто со стороны. Холод и тьма поселились в сердце. Безразличие ко всему – к собственной жизни, утраченной в следующем бою, к судьбе похода, к богатой добыче, к женщинам. Все стало нелепым и ненужным. Грудь словно обвили прочные канаты – душили, ломали ребра, сминали внутренности.
Ощущение не проходило, пока вынырнувшее из тьмы существо не удержало умирающего в мире живых.
Мог ли предположить, что чувство вернется? Лишь потому, что глупая сайхийская девчонка собралась замуж за выбранного папаней жениха, будто на дворе все еще тринадцатый век и женщины – невольницы судьбы.
Избавление пришло неожиданно… Эзра принялась язвить, почти в стиле айнов. Чуть жестче, чем требовали изящные беззанские манеры, чуть ироничней, чем позволяли себе даже самые близкие. Тепло заполнило грудь. Путы, сжимавшие ее, пропали. Казалось, даже сердце начало выдавать удары. У небрис пульсировали сосуды, главный же мотор оставался недвижимым вместилищем крови. Пальцы рук и ног потеплели, улыбка никак не желала сходить с лица. Так хорошо давно не было. Давно? Пожалуй, никогда.
Запах Эзры не давал протрезветь, да уже и не хотелось. Больно приятно смаковать его на кончике языка. Нотка, напоминающая аромат