Вначале я задумался, как именно приступить к поискам. Вначале я искал хоть какие-то сведения о пропавших или умерших детях в те числа, что были близко к дню рождения Ли. И не нашел ничего. Во всем мире, во всех частях света, вообще преступлений в те дни было мало, и новорожденные не умирали и не пропадали. Если принять во внимание, что учет всех преступлений велся скрупулёзно и подробно по всему миру и вносился в единую базу данных, то ни одно такое происшествие не могло не быть учтено. Значит, Ли не просто чужой ребёнок… Тайно родить и продать дитя Агнессе… но для чего? То есть, моя тётка почти всесильна, и могла бы, вероятно, тайно купить какого-то ребёнка у рабыни, весь вопрос зачем? Зачем ей понадобилась эта девчонка? Одно дело, если бы Агнесса была чадолюбивой сентиментальной женщиной, желающей иметь кого-то, кого можно любить и нежить, но Агнесса нисколько на такую не похожа. Так зачем ей понадобилась эта девчонка? Чужая девчонка, теперь для меня стало очевидно, тетка Агнесса никогда не обращалась с Ли как с родной внучкой или хотя бы с той, кто не был ей совершенно безразличен. На деле только Всеславу было до Ли дело. Хотя нет, Ева и её муж относились к своим детям как положено, поэтому у меня никогда и не возникало мысли о том, что девчонка чужая. Так откуда же она взялась?
Я стал размышлять, откуда она? Я помню, как долго Ева была в больнице у Никитина, когда родилась Ли…
Никитин… Никитин… Такое имя у человека с его наружностью, это странно. Такие как он живут на Востоке. Я стал искать следы этого уроженца Востока. На это у меня ушло несколько дней. Но я не пожалел. Я отыскал. Отыскал! Всё же у меня отличная голова, можно гордиться. Танг Линг, ученый с Востока, был осужден к смертной казни больше тридцати лет назад. Смертная казнь применяется теперь так редко, что стала почти невероятным событием. И за что был осужден тогда ещё молодой биолог? За попытку клонирования!
Когда я прочёл это, все сложилось в моей голове. Мне не была нужна фотография Линга, которых не существовало, как и никаких больше сведений о нём, будто его и не существовало никогда. Не было ничего и никто и никогда бы ничего не нашёл бы связи между тем врачом Лингом и Никитиным, во-первых: мало, кто с ним встречался, чтобы удивиться несоответствию внешности и имени, во-вторых: я уверен, подчищено всё, вплоть до кода, с которым Линг существует как Никитин. Но мне не нужны были ни фото, ни коды, ничто, чтобы быть уверенным в том, что Танг Линг, казнённый много лет назад на Востоке, тот самый Афанасий Никитин, который был ведущим ученым в головном институте Всемирной Академии биологических наук. Но то, что он ведущий, я знал случайно, потому что однажды невольно подслушал их с тёткой разговор у неё в кабинете. Это было много лет назад, и я не придал тогда значения, а теперь вспомнил. Я подходил к двери ее кабинета по широкому гулкому коридору, как все коридоры Вернигорского дворца, и сквозь приоткрытую дверь услышал слова Агнессы, сказанные сдавленным