Тоха сел, как обычно, за первую парту. Это самое спокойное место. Только сегодня один – Федя был за последней. И на литературе к нему подсела Яна!
Тоха ревниво покосился на них.
Яна, как всегда, весело щебетала, Федя ей улыбался и что-то рассказывал с умным видом.
В восьмом классе было двенадцать человек, и не заметить этой болтовни Тамара Георгиевна никак не могла. Но она не сделала ни одного замечания! «Почему?» – недоумевал Тоха.
Вместо этого она задавала вопросы классу, игнорируя последнюю парту у окна. Тоха отвечал невпопад и в результате получил трояк.
На большой перемене Федя подошёл к Тохе:
– Ты чего такой хмурый? Ну поссорились, с кем не бывает. Если хочешь, приходи сегодня.
А Тоха и сам не мог понять, что с ним. Янка, что ли, добила его? То она Тохе улыбается, то с Федей сидит за одной партой и мило с ним болтает.
– У меня другие планы на сегодня, – сдержанно ответил Тоха.
– Ну как знаешь, – как ни в чём не бывало махнул рукой Федя. – Ты сочинение-то сдал?
– Сдал, конечно, – ответил Тоха. – Что уж я, сочинение сам не напишу? – Ну не говорить же, в самом деле, что он написал в тетради только просьбу о помиловании?
– Отлично! – обрадовался Федя. – А Яна попросила объяснить ей, как тезисы по истории писать. Она в шесть придёт. Если передумаешь, и ты давай.
«Тоже мне, благотворительный фонд нашёлся», – подумал Тоха, неопределённо покачав головой, и отошёл к окну.
На стекле были видны чьи-то грязные отпечатки пальцев, след от чёрного маркера. Тоха дохнул на стекло – в этом месте вдруг проявился полукруг, начерченный пальцем. Дохнул ещё и ещё раз рядом – и проявилось сердечко. А за окном пробивалась из земли и на деревьях нежная зелень, появлялись тут и там первые одуванчики. Даже небо было особенное – голубое-голубое, мечтательное-мечтательное, с белыми барашками.
«У них будет почти свидание, – думал Тоха, – а я что, стану торчать на своей веранде? Ведь ещё не факт, что Янка Федю выберет, ещё можно побороться!»
Яна была красавицей. Не сказать, что с идеальной внешностью – лицо длинноватое, но при её высоком росте это не бросалось в глаза. Тёмные густые каштановые волосы по пояс, которые она любила носить распущенными, были её главным украшением. Хотя учителя регулярно делали ей за это замечания. Но она отвечала: «У меня от любых причёсок болит голова!» – и продолжала сражать наповал мужскую половину школы.
А глаза! Она умело пользовалась подводкой и густо красила ресницы. И ещё с шестого класса в них появился какой-то притягательный дерзкий блеск и неизменная насмешка, но она умела так опускать глаза, что Тоха отчаялся разгадать её. Каждый взгляд Яны, брошенный в его сторону, повергал его в смятение, радость и будил неведомые и неопределённые надежды.
В прошлом