– Отлично! – вырвалось у меня. – Спасибо.
Мы подошли к месту, где лежал телефон, и я поднял его.
– Фу, слава богу!
– Ну все, я побежала, а то еще что-нибудь произойдет, и я уже никогда не уйду с этого злополучного места. – Оно вовсе не злополучное, это очень красивое и спокойное место, – возразил я полушутя-полусерьезно.
– Я тоже так думала до сегодняшнего вечера.
И она пошла вверх по дорожке к своей машине, но, сделав пару шагов, остановилась и, обернулась:
– Доктор!
– Что?
– Я не русалка! Смотрите, – она встала лицом ко мне и чуть расставила ноги, направив ступни в диаметрально противоположные стороны, потом чуть наклонилась вперед и положила ладони на внутренние поверхности бедер, так что руки касались друг друга, – у меня нет хвоста, у меня ноги!
– Те, которые с ногами, самые опасные, – засмеялся я. – Удачи.
Я повернулся и зашагал обратно по тропинке в лес, за мной семенил Муррей. Ну и прогулка получилась, после такого нужен отдых и что-то расслабляющее: баня или поплавать в озере. Хотя нет, в озере я уже поплавал. Я шел быстрым, не прогулочным шагом, хотелось быстрее прийти домой. Все же интересно, как сильно я испугался, когда почувствовал, что могу остаться без телефона. Насколько я завишу от него!
Впрочем, ничего нового, я знал об этом, просто не обращал внимания, отмахивался от этого факта. Я за гармонию с природой, за простую жизнь на озере, за духовное единение человека и животных, обитающих в лесу, и в озере, и в небе, и прочая, и прочая, и цивилизация – это франкенштейн, но когда я оказался без телефона-франкенштейна, то почувствовал себя безоружным.
Сегодня я появился на озере в тот самый момент, когда мужик стал тонуть, заполучив инфаркт. Пройди я этот маршрут раньше или позже, он был бы сейчас мертв, и его тело искали бы водолазы. Все зависит от пары минут. И телефон, возможно, спас ему жизнь тем, что скорая приехала намного раньше, чем если бы пришлось куда-то бежать, чтобы вызвать скорую помощь. С таким инфарктом он долго не протянул бы.
Конечно, человеческая жизнь в племени где-то в амазонских джунглях – ценность относительная, там все находятся в круговороте смерти и жизни: сегодня жив, завтра нет – это вопрос принятия неизбежного. Кардиология в таких племенах находится на уровне первого, самого древнего закона, открытого в доисторические времена: сердце бьется – человек жив, он здесь, не бьется – мертв, его здесь нет. Они знают джунгли, знают жизнь в них, они сами – часть этих джунглей, они не оставляют после себя гор пластика. Счастливы ли они? Задаются ли они вообще этим вопросом? Не знаю.
Даже если они счастливы (в чем я сомневаюсь), а мы нет, назад дороги нет. Мы рабы цивилизации, и дело не в комфорте, не в сотовых телефонах,