Но, невзирая на это, даже она была не в силах отменить золотую рыбалку, чьих особенностей, и не столько национальных, сколько без- или меж-национальных, не заметить она не могла. И, видимо, не один я мутил под самым ее носом, и владычица наконец решила всех возмутителей ее спокойствия разом вывести на чистую воду. И какой день для этого выбрала – 23-е февраля – день Армии, день мужчин! – который после того события в моем первом классе затмевает поныне для меня все остальные праздники в году.
Мальчики, как и было велено нам накануне, пришли в белых свежевыглаженных рубашках, а девочки – в белых фартучках и с нарядными бантами. И сама Антонина Сергеевна имела торжественный вид, по которому сразу чувствовалось, что это и она, двадцать лет тому назад, будучи юной медсестрой в военном госпитале, добывала нам, еще не родившимся, Великую Победу. Двадцать лет! – для нас это была неизмеримость, другой мир, как и та Победа, такая же мучительно неосязаемая, точно жар-птица из любимой сказки.
– А теперь девочки поздравят мальчиков – будущих воинов, наших будущих защитников! – вдруг загадочным голосом проговорила Антонина Сергеевна.
Девочки встали, каждая с подарком, и замерли в нерешительности.
– Ну-же, – подбодрила владычица, – пусть каждая поздравит того, кого видит своим защитником… Мальчики, встаньте!
Мы послушно встали. И внезапно, тесня друг друга, девочки заставили мою парту своими дарами. Глаза мои разбежались: тут была и с блестящим пером чернильная ручка в виде сосульки, точно такая, как у владычицы, и чернильница с откидывающейся крышкой, точно люк танка, и наборы цветных карандашей, и яркая открытка, и черный пистолет, и альбомы для рисования, и даже толстый альбом для фотографий.
Нет, разумеется, я не помню так подробно весь перечень – это уже жар-птица воображения воспламеняет головешки памяти. И в свете этого огня я вижу, что владычица ожглась со своим, как ей казалось, экспериментом чистой воды и только еще больше намутила.
И вот я стою у своей парты, последней в ряду, а рядом стоит моя первая учительница и раздает мальчишкам мои подарки, включая толстый альбом для фотографий, какой мне еще никогда не дарили. В общем, как кошки на сердце не скребли, а все, на что я положил глаз, утопили, как слепых котят. При этом я, своим безмолвием и напускным равнодушием, сам же и помогал топить.
А Лида? – как же Лида?.. А никак – среди моих дароносиц ее не было – она спокойно, без толчеи, вручила свой подарок самому маленькому и тихому в классе, и не столько, понятно, делая его своим тридцать четвертым телохранителем, сколько демонстрируя, что теперь его тело охраняемо ее защитой.
Но только не этим тогда было занято все внимание класса.
Не успел мальчик, получивший толстый альбом, сесть на место,