Арабатская стрелка. Николай Иванович Голобоков

в своей волшебной ладошке. И…и чуть не осчастливила Юлия – досрочно, превратить в, в,– е, евнуха, по собственному нежеланию красавицы Райки…

      … Ещё, потом, три недели Рая ходила к бабке повитухе, она хорошо зубы заговаривала, такой кабинет был только в городе Геническе, там зубы говорят, рвали хорошо. Нет, не дверью и верёвкой,– клещами… а бабка, местная, наша, ещё могла лечить испуг. Прошло.

      Но, когда, нечаянно спрашивали у неё про свисток, она быстро, – румянец, во все щёчки, как у Алёнушки, в сказке, на морозе, она, Райка испарялась, и, потом место пустовало, и Юлий, теперь уже почти прославленный как Цезарь, тосковал, за партой, тосковал, в гордом одиночестве.

      *о*

      … А годы летят, наши годы как птицы летят…

      И некогда нам оглянуться назад.

      Оглянулся.

      Укромное место в Севастополе, – огромная древняя акация. Здесь перед самой войной, мой отец фотографировался у этого почти эвкалипта. Был и у меня потом снимок, фото я там, под этим самым деревом. Теперь решил сделать этюд этого памятника, радостных довоенных лет, когда отец был ещё с нами, а теперь я писал этюд, и не заметил, как подошли трое.

      Стоят, но очень пристально смотрят. Смотрят не на этюд, на меня…

      Потом.

      … Юный мореманчик, в матросской форме, по всем правилам отчеканил, здравия желаем…

      А рядышком,

      Я, узрел, – русая коса, до самого пояса.

      Угадал. Раечка.

      Юлий, и этот красавец с мореходного училища…

      Его…

      Их сын.

      День железнодорожника

      … Вторая попытка попасть на остров Бирючий, случилась уже не по нашему, как тогда говорили, идя навстречу пожеланиям трудящихся, на профсоюзном собрании, решили, постановили, устроить праздник дня железнодорожника.