Мамин взгляд был понимающим и вместе с тем виноватым.
– Мне сто восемь, детка.
Почему-то ее возраст принять оказалось тяжелее, чем какого-то иллами, туман как разновидность магии, да и вообще мое превращение в красивую черную птичку. Почему красивую? Да потому, что уверена в этом.
«Спасибо, хранительница», – раздался мягкий обволакивающий голос в голове.
Я не смутилась, но отвечать фениксу не стала.
– Пятьдесят три года назад ты вышла замуж, значит, прожила в браке чуть больше тридцати лет… А двадцать лет назад что-то заставило тебя сбежать и скрыть, что у тебя есть дочь?
– Примерно так. – Мама набрала побольше воздуха и с трудом произнесла: – Долг любой жены – подарить наследника. Но только в великих родах первенцем обязан быть мальчик.
– А если рождается девочка?
– Ее убивают.
– Что?!
– Ты не ослышалась. Дочь может родиться позже, но не первой. В этом случае глава рода обрывает ее существование. – По лицу мамы катились слезы. – Мы с твоим отцом любили друг друга, Риша. Может, немного странной любовью, но в договорных браках и того нет. А нам повезло. Да, повезло. Я потрясенно замерла. Ничего себе откровения! – Первый раз я родила спустя семь лет брака. – Я заметила, как дрожат мамины пальцы, и потянулась к ней, но она мягко оттолкнула мою руку. – Сына. Мертворожденного.
Мама вздрогнула, на миг прикрыла глаза и продолжила:
– Затем было еще четыре беременности. И в пятый, последний по традициям раз, тоже был мальчик. Он прожил несколько минут. Ни повитуха, ни целители, ни сила рода не смогли вернуть его к жизни. За тот час, что пытались помочь моему сыну, я думала – умру. Это тяжело, Риша… – Я снова попыталась обнять маму, но она легонько отстранилась. – А потом твой отец принял решение в отношении меня и моей дальнейшей судьбы.
– О чем ты?
– Жене главы рода дается пять попыток, чтобы родить наследника. Если не удается – ее или возвращают роду с позором, или убивают.
– Варварство! – Вообще-то на этот счет у меня имелись другие слова, но мама не любила, когда я бранилась при ней.
А потому мне оставалось только закусить губу и сжать кулаки в негодовании.
– Ты стала моим шестым ребенком, Риша. Шестым и последним.
– А те, кто был до меня, другие дочери, их что же, убили?
– Нет, Риша. Они родились мертвыми, твои сестры. И я не уверена, что смогла бы принять твоего отца после убийства нашего ребенка, несмотря на то, что это мой долг.
– Не называй его моим отцом, – выдохнула, – он лишь донор.
– Это не так, Риша. Он, можно сказать, спас нас, хотя думал, что спасает только меня.
«Скорее, обрекает на мучительную смерть», – раздался шелестящий голос в голове.
«Как это?»
«Она была хранительницей.