Из глубин. Вера Камша

Пришлось его подтолкнуть. Повелитель Скал являл собой весьма жалкое зрелище, но Луиза была далека от сочувствия. Капитанша с наслаждением оторвала бы кабаненку уцелевшее ухо, но не выпускать же из апартаментов Катарины мокрого исцарапанного герцога, будь он четырежды свиньей. Придется сушить, штопать и запудривать…

5

      Леворукий бы побрал эту дрянь! Устроить такое! При Катари! И что только на дуру накатило?!

      – Здесь ступенька, сударь, – предупредила белобрысая страхолюдина, которую он откуда-то знал. Она все видела. И сборчатая толстуха видела, и стражники, и Леворукий знает сколько слуг и служанок, но на слуг герцог Окделл мог не оглядываться. На слуг, не на Катари.

      Предстать перед своей королевой с расцарапанным свихнувшейся кошкой лицом! Эту тварь мало убить, но что сделано, то сделано.

      – Монсеньор, думаю, будет лучше, если я зашью ваш воротник и обработаю ваше лицо квасцами. Такие царапины иногда гноятся.

      Еще бы, когти у Айрис наверняка ядовитые, как у закатной твари, а уж язык!

      – Монсеньор, вы согласны? Тогда лучше снять камзол. Я его просушу, пока буду заниматься воротником, но сначала – лицо.

      – А потом? – язык сам спросил, Ричард о «потом» не думал.

      – Потом я запудрю ваши щеки. Уверяю вас, ничего не будет видно.

      Зато будет слышно, слуги обязательно проболтаются, и не только слуги. Айрис визжала как резаная. Скоро весь дворец узнает, что Айрис Окделл назвала своего брата предателем. Его, готового умереть за дело Раканов и Талигойю?!

      – Выпейте, – рука в черном рукаве протянула Ричарду стакан, – это вас успокоит.

      – Что это? – переспросил юноша, недоверчиво разглядывая пахнущий чем-то противным отвар.

      – Кошачий корень, – пояснила уродина, – он очень полезен.

      Делать герцогу Окделлу нечего, кроме как пить всякую дрянь. Ричард брезгливо скривился, и щеки ответили острой болью.

      – Я не стану это пить, – юноша решительно поставил стакан на столик.

      – Как вам угодно, – женщина равнодушно пожала костлявыми плечами, – но учтите, будет больно.

      Дик угрюмо кивнул. Эта боль не шла ни в какое сравнение с тем, что было, когда ему чистили рану на руке, но она унижала. Честные раны мужчину украшают, но такое!

      Смоченный чем-то жгучим тампон из корпии коснулся щеки. Ричард даже не вздрогнул, хотя казалось, что его сунули лицом в костер. Кто же эта вдова? А, кем бы ни была, главное, ей доверяет Катари.