Трубили трубы, били барабаны, гвардейцы совершали заученные и бессмысленные, как все это действо, движения, и вдруг все замерло и стихло. Через площадь медленно и важно прошествовал осанистый генерал, и я догадался, что это церемониймейстер. Он махнул платком, барабаны зарокотали вновь и к ним прибавился писк флейты. Вперед выступили двое надутых чиновников со свитками, один собирался читать, другой, вставший у переносной конторки, записывать. Еще одна хорошая мина при плохой игре, ведь все давным-давно решено.
Ликтор зачитывал список унаров, начав с того, кого сделали лучшим, хотя, по справедливости, наследник Дораков, если ставить вперед шпагу, шел пятым, а если голову, то четвертым. Тем не менее он стал первым. Если где-то и искать справедливость, то уж точно не в Лаик и не в Талиге. Оповестив мир о достижениях тридцати одного доблестного дворянина, чтец сообщил, что еще трое благородных потомков по не опорочивших их честь причинам не прошли всех положенных испытаний, и доблестный капитан Дюваль не может за них ручаться, однако если кто-то из тех, на чьих плечах держится королевство, сочтет возможным взять их в оруженосцы, его величество изъявляет на сие свое согласие…
Фраза сия своей длиной и своим «изяществом» привела меня в такое восхищение, что я пропустил появление командора Бергмарк, оптом взявшего всех горцев, как прошедших испытания, так и отказавшегося от судьбоносной драки Германа. Последний, к слову сказать, оказался отнюдь не родичем маркграфа, как я было подумал, когда он проявил свою пусть и дикую, но строптивость. Это вызывало определенное уважение, особенно на фоне талигойских Лучших Людей, под фанфары разбиравших готовых стать жабами головастиков.
Виконта Дарзье, наследника графов Дорак, заполучил комендант Олларии граф Флашблау-цур-Мевен. Этьен, оказавшийся виконтом, внуком и наследником графа Шантэри, как и намеревался, отправился домой, а не внесенный в список Винченцо – на войну вместе с каким-то генералом Хейлом, который счел возможным обзавестись оруженосцем без ручательств Дюваля. Дальше я не слушал, запоминая для будущей книги всякие мелочи вроде пунцовых гвоздик на галерее и ядовито-алых перевязей и плащей, которыми мы были обязаны новой королеве. Хороший вкус требовал женить короля на ком-нибудь вроде девицы Придд или Колиньяр, но вкуса у кардинала было не больше, чем совести, к тому же Дораки тоже щеголяли в алом, и засилье этого цвета временщику не могло не льстить. Я так засмотрелся на маковое великолепие, что напрочь забыл о жертве нарианского листа. Мою память освежил смаковавший каждое избрание Арамона. Оказалось, унар Филипп на церемонии не присутствовал, предпочтя заболеть еще раз, правда, вновь обретенный недуг выглядел куда пристойней предыдущего. Служить с внезапно прорезавшейся сердечной слабостью благородный дворянин, разумеется, не в силах, то ли дело какой-нибудь бедняк, готовый хвататься за любое дело, лишь бы