– Ну за что господь послал мне этот крест? – сердито воскликнула Катюша, входя на кухню.
Я оторвала взгляд от кастрюльки, где закипало молоко.
– Что случилось?
Катюша швырнула на стол дневник Кирюшки.
– Вот, полюбуйся! Ультиматум. «Если завтра мать Романова Кирилла не явится к девяти утра в мой кабинет, он будет исключен из школы непременно. Ласкин».
Я уронила ложку на плиту.
– Вот странный человек!
– Да уж! – воскликнула Катюша и стала открывать бутылку с водой. – Ты очень деликатно выразилась! Странный! На мой взгляд, он просто безобразник!
– Ты не права, – покачала я головой и потянулась за пачкой геркулеса.
Мопсиха Феня, поняв, что процесс приготовления ее любимой каши вступил в завершающую стадию, тихонько заскулила. Я покосилась на Феню. Интересно, почему она постоянно хочет есть? Конечно, Фенечка слегка великовата для мопса, если уж совсем честно, то она по весу ближе к сайгакам, таким милым, здоровенным животным, и то только голова у Фени слегка напоминает мопсиную. Может, ее родители на самом деле были оленями? Уж больно большая получилась у них дочь. Но я, увы, не знакома с родственниками Фени. Мопсиху подобрала в ветлечебнице и теперь с недоумением наблюдаю за ее бурным ростом. Хотя, вроде бы, прихваченная тогда в том же месте Капа ее родная сестра. Но Капа совсем крохотная, она запросто пробегает у Фени под животом, даже не задевая головой брюшко дорогой сестры. Может, Феня была первой в помете, а Капа последыш? Или они вовсе не родные? Вдруг у Фенечки предки все-таки сайгаки? Ну почему эта мопсиха постоянно ест еду как сено? Я уже и так купила ей миску больше, чем у нашей стаффордширихи Рейчел и двортерьера Рамика. То, из чего ест Феня, больше всего напоминает таз, нет, корыто!
– Просто не знаю! Как с ним поступить? – вздыхала Катя. – Может, все же следует наказать?
– Кого? – удивилась я, помешивая кашу.
Подруга покачала головой.
– Ты меня не слушаешь! Вот! Читай.
Перед носом снова оказалась страница из дневника. Надпись, сделанная ядовито-красными чернилами, опять бросилась в глаза. «Если завтра мать Романова Кирилла не явится к девяти утра в мой кабинет, он будет исключен из школы непременно. Ласкин».
– Каким образом этот Ласкин думает исключить из школы кабинет? – спросила я. – Потом, чей кабинет? Математика, физика или химика?
Катюша моргнула.
– Лампа! Речь идет о Кирюшке! Он опять набезобразничал.
– Мне всегда казалось, что учитель обязан хорошо владеть родным языком, – усмехнулась я, – а то после прочтения гневного ультиматума мне показалось, что сей Ласкин собрался при помощи лома и кирки крушить перекрытия!
Катя обхватила голову и застонала. Я обняла ее.
– Ну с какой стати ты вдруг расстроилась?
– Ласкин – директор, – пояснила Катюша, – он отчего-то дико обозлился на Кирюшку. Я позвонила в школу и попросила: «Нельзя ли перенести встречу, у меня на утро назначена сложная операция, очень тяжелый больной».
– И что ответил господин Ласкин?
– Каменным голосом отчеканил: «Нет» – и швырнул трубку.
– Очень, видно, воспитанный, милый дядечка!
– Но я не могу отменить операцию!
– И не надо. Сама схожу в школу. И вообще, чего ты влезла в это дело, – укорила я подругу, – ну-ка, давай вспомним. Кто бегал туда, когда Кирюшка намазал клеем порог учительской и химичка намертво прилипла к полу?
– Ты.
– А в тот день, когда биологичка упала в обморок? Помнишь? Кирюша вставил между челюстями скелета спичку, учительница провела указкой, показывая, как растут зубы, тоненькая палочка сломалась, и анатомическое пособие «укусило» указующую трость. Право, меня тогда искренне удивило поведение педагога. Ведь ведет биологию и должна вроде понимать, что скелет не способен на активные самостоятельные действия. А она свалилась без чувств. Право, глупо! Так кто тогда уладил ситуацию?
– Ты, – вздохнула Катя, – и вообще получается, что ты ему больше мать, чем я.
– Вот и славно, – закричала я, кидаясь к каше.
Но поздно: высокая, белая шапка взметнулась над кастрюлькой и в то же мгновение выплеснулась на плиту. В кухне противно запахло горелым.
– Вот где настоящее горе, – пришла я в отчаянье, – теперь отскребать кучу посуды и плиту! И кашу заново варить! А ты из-за ерунды переживаешь. Прямо с утра сношусь в школу и погашу конфликт. Небось, дело выеденного яйца не стоит.
Утром мы с Кирюшкой пошли в школу вместе.
– Лучше сразу предупреди меня о всех своих шкодствах, чтобы я приготовилась к любым коллизиям, – попросила я.
Мальчик заныл:
– Я ничего плохого не делал!
– Кирюша! В данном случае я выступаю в качестве твоего адвоката, а законнику следует рассказывать всю подноготную, иначе