Спасителя смиренно умоляют.
«Водились Пушкины с царями»
«Романовы, отечества надежда»
Будущее августейшей династии – в одной пушкинской строке:
Ты венец утратил царский…
Нет, так и не удалось революционной России исполнить свой зловещий замысел: извести под корень державную фамилию Романовых. Что тому защитой – провидение ли, покровительство Пресвятой Заступницы?
«Блаженны изгнанные правды ради…»
Будто ведома была Пушкину участь изгнанных Романовых. Романовых без России.
Изгнанья не страшась, не требуя венца…
Много странных, необъяснимых «сближений» в истории царской династии.
Дом Романовых – Дом «на крови», как и храмы, возведенные в честь царственных страдальцев Александра II, Николая II и его несчастного семейства. Цепочка имен российских императоров, павших от насилия, начинается в восемнадцатом веке и завершается в двадцатом. Каждому столетию, как грозному языческому божеству, принесены свои жертвы: Пётр III, Павел I, Александр II, Николай II, цесаревич Алексей…
История романовской фамилии намертво впечаталась в славную и многострадальную историю Российского государства.
Суровую опалу претерпели Романовы при Борисе Годунове. И особо пострадали наследники московского боярина Никиты Романовича, жившего на широкую ногу в богатых палатах на Варварке, близ Кремля. С супругой, семью сыновьями, пятью дочерьми и многочисленной челядью.
Никита Романович Захарьин-Романов женат был дважды. Его первой жене Варваре Ивановне, из рода Ховриных-Головиных, судьба определит стать бабушкой царя Михаила, родоначальника державной фамилии! Она же доводилась и внучатой племянницей Ивану Владимировичу Голове, давшему начало фамилии Головиных. Ярчайший представитель рода – знаменитый адмирал, сподвижник Петра I Иван Михайлович Головин, по прозвищу Бас. И прапрадед Пушкина! Вероятно, это первое переплетение романовской и пушкинской ветвей двух древних генеалогических древ.
Фёдоровская икона Божией Матери, покровительницы Дома Романовых
Родная сестра боярина Никиты Романовича, царица Анастасия, стала первой женой Ивана Грозного и матерью царя Фёдора Иоанновича, с его смертью пресеклась прямая ветвь Рюриковичей на русском престоле. Безвременно почивший богомольный Фёдор приходился двоюродным братом сыновьям знатного московского боярина.
А сын его Феодор? На престоле
Он воздыхал о мирном житие
Молчальника. Он царские чертоги
Преобратил в молитвенную келью;
Там тяжкие, державные печали
Святой души его не возмущали.
Борис Годунов имел свой резон побаиваться Романовых (как-никак, а к кому-либо из Никитичей вполне могли перейти государевы скипетр и держава), потому и решил извести всю фамилию. Тем более и повод нашелся – донос об умысле Романовых отравить Бориса «лихим зельем». Донос ложный…
Романовы и Пушкины подверглись гневу Бориса почти одновременно: в 1601 году отправлен в ссылку воевода и думный дворянин Евстафий Михайлович Пушкин: «послал царь Борис в Сибирь Пушкиных Остафья с братьею за опалу»[1].
Противен мне род Пушкиных мятежный…
А прежде, до годуновской опалы, Евстафий Пушкин владел сельцом Болдино Арзамасского уезда, много позже вошедшим в поэтическую летопись отечества…
Первым святым подвижником в романовском роду суждено было стать Фёдору, старшему из братьев Никитичей! Не случайно Фёдоровский образ Божьей Матери – святая икона, самая чтимая в царской семье.
Фёдор Романов пал жертвой годуновского гнева: его, насильно постриженного в монахи под именем Филарета (в будущем – Патриарха Московского!), сослали в дальний архангельский Антониев-Сийский монастырь. Царской грамотой повелевалось усилить надзор за Филаретом, поскольку не мог тот забыть былой вольницы и, как доносилось, «живет старец не по монастырскому чину; неведомо чему смеется; всё говорит про птиц ловчих, да про собак, как он в миру живал».
Мой старый сон не тих и не безгрешен,
Мне чудятся то шумные пиры,
То ратный стан, то схватки боевые…
Жена боярина Ксения, нареченная в монашестве Марфой, разделила печальную участь мужа – сослана в Заонежье, в Толвуйский погост. Увезли на Белоозеро и малолетних детей опальных супругов: Татьяну и Михаила. Брат и сестра терпели там «тяжкую нужду»: даже в молоке маленьким узникам зачастую отказывали. Кто бы мог тогда помыслить, что всего через тринадцать лет тюремщики падут в ноги несмышленышу Мише, первому самодержцу из Дома Романовых?!
Боярина Александра Никитича,