Моя голова словно в тумане. Все эти шесть недель с того дня, как он согласился давать мне по две трети лошадиной таблетки в день, я словно онемела. Все как будто покрыто пеленой. Спросите меня, что произошло за эти несколько недель, и я отвечу, что ничего не случилось. Время просто шло вперед. Погода была сырой, и совсем ничего не происходило.
– С Рождеством, Джейн, – говорит он, пока я стою, задыхаясь и обливаясь потом, на грубой нижней ступеньке лестницы. – Сделай мне кружечку чая с пирожком, будь добра, и побыстрее.
Я иду в ванную с распахнутой настежь дверью умыться. Во рту ноет зуб. Лицо у меня словно у недавно забитой скотины. В глазах полно сонной корки, и они подернуты розовым налетом. Я стягиваю ночнушку через голову и не подсматриваю, стоит ли он у меня за спиной, наблюдает или нет. По позвоночнику бегут мурашки. Наркоманка, запертая в клетке. Мне нужна новая таблетка, но во мне еще достаточно сонливости, достаточно мертвенного покоя, чтобы не переживать на этот счет. И все же сегодня, в этот седьмой день Рождества в его доме, я решила рассказать ему.
Из-под крана течет чуть теплая вода. Я заканчиваю свои дела, одеваюсь и стараюсь думать о том, какими именно словами преподнесу ему новость; как он на нее отреагирует. Что именно он сделает в ответ. Во рту стоит привкус месяц как нечищенных зубов, моя правая лодыжка болтается и такое чувство, словно кости мягче обычного, словно им легче сломаться.
– Вот твой чай, – говорю я и ставлю его пестицидную кружку рядом с его креслом.
– Скачки по телику, – говорит он в ответ.
Днем телевизор никогда не работает, но сегодня Рождество. Ленн, как школьник, смотрит скачки; ноги в носках смотрят прямо в экран. Я мешаю кочергой угли в плите, вцепившись ладонями в железную рукоятку и думая о том, что его черепушка находится не дальше метра от моей руки. И снова сердце спорит с головой. Если я убью этого человека здесь и сейчас, то получится, что моя сестра все эти годы работала впустую. Если я решусь убить его, то уничтожу ее жизнь ради секундного удовольствия. Надо быть сильнее таких минутных порывов. Я запихиваю сучковатые поленья в печку и закрываю дверцу.
– Пирог давай. Сладкий.
Я разогреваю в духовке три пирога, сделанных по рецепту его матери, и подаю их на тарелке, а затем отхожу к раковине, вцепившись в нее, словно скалолаз в гору. На улице сырость и грязь. На Рождество у нас бывали и холода, и даже снег как-то раз, но сегодня на улице словно сырой ноябрь. Я пропустила тот час, когда солнце садится прямо над горизонтом, под облаками, над землей, в узкой полоске, в которой мы живем. В тот момент я была в коматозном состоянии из-за таблетки для лошадей. Снаружи моросит такой мелкий дождь, что его невозможно разглядеть, только почувствовать.
Я скажу ему попозже.