Интродукция – Гауптман, а финал – Поль де Кок!»
Клуб дам
Я в комфортабельной карете, на эллипсических
рессорах,
Люблю заехать в златополдень на чашку чая в женоклуб,
Где вкусно сплетничают дамы о светских дрязгах
и о ссорах,
Где глупый вправе слыть не глупым, но умный
непременно глуп…
О, фешенебельные темы! от вас тоска моя развеется!
Трепещут губы иронично, как земляничное желе…
– Индейцы – точно ананасы, и ананасы –
как индейцы…
Острит креолка, вспоминая о экзотической земле.
Градоначальница зевает, облокотясь на пианино,
И смотрит в окна, где истомно бредет хмелеющий
Июль.
Вкруг золотеет паутина, как символ ленных пленов
сплина,
И я, сравнив себя со всеми, люблю клуб дам
не потому ль?..
Эксцессерка
Ты пришла в шоколадной шаплетке,
Подняла золотую вуаль.
И, смотря на паркетные клетки,
Положила боа на рояль.
Ты затихла на палевом кресле,
Каблучком молоточа паркет…
Отчего-то шепнула: «А если?..»
И лицо окунула в букет.
У окна альпорозы в корзине
Чуть вздохнули, – их вздох витьеват.
Я не видел кузины в кузине,
И едва ли я в том виноват…
Ты взглянула утонченно-пьяно,
Прищемляя мне сердце зрачком…
И вонзила стрелу, как Диана,
Отточив острие язычком…
И поплыл я, вдыхая сигару,
Ткя седой и качелящий тюль, —
Погрузиться в твою Ниагару,
Сенокося твой спелый июль…
Chanson coquette[4]
Над морем сидели они на веранде,
Глаза устремив к горизонту.
Виконт сомневался в своей виконтессе,
Она доверяла виконту.
Но пели веселые синие волны
И вечера южного влага,
И пела душа, танцевавшая в море:
«Доверие – высшее благо»…
И песнь поднималась легко на веранде,
Смущение верилось зонту…
Виконт целовал башмачок виконтессы,
Она отдавалась виконту!
Юг на севере
Я остановила у эскимосской юрты
Пегого оленя, – он поглядел умно.
А я достала фрукты
И стала пить вино.
И в тундре – вы понимаете? – стало южно…
В щелчках мороза – дробь кастаньет…
И захохотала я жемчужно,