Пейзажик был, прямо сказать, не ахти. Там, где в крупных аэропортах полагался толстый слой бетона с вмонтированными посадочными огнями, тут зеленела травка и копошились ибисы. Кур, правда, видно не было.
Помимо воли в памяти возникли вылизанные улицы Берлина, дома с блестящими окнами, которые хозяйки мыли ежедневно. Была ли чистоплотность немцев врождённой, или стала им присущей за долгие века навязанной силой дисциплины – инквизицией или рейхом – трудно сейчас сказать; но если в фашистской Германии патруль замечал грязные окна – по ним тут же отправлялась автоматная очередь. Хочешь – не хочешь, а чистым будь. И жильё, и город свой содержи в порядке. Этим южным замарашкам всегда не хватало железной руки. Ничего, порядок не за горами…
Смуглый носильщик со стройными лодыжками и босиком уже тащил его тяжёлый чемодан к машине дочери. Увидев отца, Гретхен вышла из авто и пошла к нему на встречу. Он залюбовался ею. Гипс с её ноги уже сняли, и чуть заметная хромота казалась даже пикантной. Особенно на фоне аристократического облика, который от лёгкой худобы стал ещё более утончённым. Появившиеся недавно хрупкость и бледность не портили её. Пока. Всё же отец с тревогой заглянул в тёмно-серые, цвета северного моря глаза дочери.
– Как ты, Mein Liebling?
– О, ничего, отец, всё зажило и срослось, слава Богу! И как тебе моя теперешняя фигура? Я всё боялась, что лёжа в гипсе, располнею, но, посмотри, как я неожиданно похудела? Это просто класс!
– О, да, дорогая, тебя совсем не портит худоба. Такую красавицу, как ты, вообще ничто не способно испортить!
Она открыла багажник, и туземцу (то ли мальчишке, то ли хрупкому мужчине) еле-еле удалось затащить туда чемодан (Пауь любил даже в недолгие поездки брать с собой побольше платья). Гретхен дала носильщику на чай.
Мягко и благородно (чуть слышно) щёлкнули дверцы серебристого «Mercedes-Benz S-Class». На мониторе, вмонтированном в торпеду, отделанную полированным орехом, загорелось табло с текущими показателями. Пауля обволокло запахом дорогих духов дочери, стойко въевшимся в кожу салона, воздух в нём, благодаря климат-контролю, был прохладным. Он облегчённо вздохнул:
– Ну, наконец-то дома!
Бесшумно автомобиль тронулся с места. Гретхен уверенно вела машину.
– Но как мама, доченька?
Красивое лицо Гретхен потемнело.
– А вот мама – не важно. Ты сам её скоро увидишь. Сейчас она на процедурах. Её готовят к операции – необходимо удалить одну грудь.
– Едем к Марте, дорогая, – хорошее настроение сразу улетучилось.
Убаюкиваемый мягкой ездой Пауль, как в отчётливом сне, одну за другой стал видеть картины их жизни с женой. С его терпеливой и доброй, но такой решительной в нужный момент и предприимчивой Мартой. Ах, какой красавицей она была в молодости! Гретхен, конечно же, в неё, но не взяла у матери