– Ты же можешь забрать своё заявление, думаю этому не придадут большого значения, все же люди понимают какой у тебя сейчас стресс, ничего всё поправимо…
– Мам, повторяю последний раз, я не собираюсь забирать заявление и не собираюсь продолжать работать. Я принял решение, и не надо меня переубеждать.
– Но разве тебе не жалко своих трудом, ты столько лет добивался положения, статуса, и теперь всё спустишь из-за надуманной драмы!? Жалко, конечно, Алису, но видно ей не было суждено прожить дольше, её жизнь кончилась, и не надо себя хоронить рядом с ней. Если дело в женщине, то разве ты не можешь найти кого-нибудь, ты же в самом расцвете лет. Найдёшь себе жену, и она уж точно родит тебе ребёнка.
Злость накатила с бешенной силой, что чуть не передавила хребет изнутри. И я вспомнил.
Когда мы с Алисой переехали на новую квартиру наша жизнь стала принадлежать лишь нам. Мне было тогда намного тяжелее, чем ей. Она убегала из дома, где у неё больше не было места. Но со мной всё было иначе, мне было двадцать четыре года, и я в первый раз в жизни стал жить вне дома. До этого семейная жизнь представлялась в контексте того, что выстроила моя мама для нас с отцом. У меня было только одно видение. Женщина, в данном случае мама или жена, не имеет особой разницы ходит на работу, а вдобавок к этому полностью обслуживает запросы своего мужчины. В это понятие входит и уборка, и готовка. Я выплыл из дома с абсолютной уверенностью, что Алиса станет жить по надуманным мною канонам. Поэтому, когда в первый день я вернулся в нашу квартиру, то очень удивился, что моя будущая жена тихо лежит на диване, пока вокруг творится сущий хаос, а на столе никакой еды. Тогда мы сильно поссорились, да так что я уже собирался бросить эту затею и уйти обратно жить к маме. Собрал некоторые вещи и почти ушёл, но как оказалось меня не планировали останавливать. Мне стало интересно, что кроется за таким поведением Алисы, поэтому спросил напрямую. На что она просто ответила:
– Я собираюсь с тобой жить наравне, а не обслуживать, и если тебя это не устраивает уходи.
Я остался, и не мог ещё много месяцев понять такой философии. Моя главная ошибка в тот период было спросить в чём дело у моей мамы. Она мне ответила, что женщина, с которой мне удосужилось жить эгоистка, и несколько раз позже мать приходила в наш дом и отчитывала Алису за безобразное ведение хозяйства. Только спустя несколько лет мне удалось прекратить этот террор, и я напрямую сказал матери, что если она не прекратит, то мы больше не будем общаться. Мама обиделась, и даже не разговаривала со мной около месяца, но потом приняла новое положение вещей и смирилась. И вот теперь она смогла высказать всё, что думает о моей жене, не гнушаясь пройтись по костям.
– Ты не имеешь право о ней так говорить. Поэтому или говори уважительно в адрес моей покойной жены или можешь больше со мной не общаться. Она, навсегда моя семья, и я её не забуду. Мне не хочется ссориться, поэтому пожалуйста прекрати.
Мама вновь вспыхнула и зажала губы, видно пытаясь сдержаться.
– Ладно, оставим эту тему… Но твоя работа это же про другое. Ты хоть понимаешь