– Вы слышали историю околоточного надзирателя Иванова из Первого участка Казанской части?
Князь подумал-подумал и спросил:
– Это который застрелил своего начальника?
– Да, участкового пристава подполковника Шебаева.
– Газеты писали что-то такое…
Лыков начал рассказывать:
– После того как околоточный убил пристава, он сдался судебному следователю. И три дня на допросах рассказывал ему о жутких вещах, которые творятся в полиции градоначальства. Но всего сообщить не успел.
– Почему?
– Умер в камере. Отравили цианистым калием, чтобы заткнуть рот.
Губернатор откинулся на спинку стула и пробормотал:
– Вот даже как… Отравили в тюрьме…
– Да, там длинные руки, дотянутся до кого угодно.
– Чьи руки, Алексей Николаевич? Договаривайте!
– Градоначальника Драчевского и его окружения. А проще сказать, банды. Так что слушайте. Перейдете к нам в Петербург – пригодится.
И Лыков стал рассказывать о злоупотреблениях, что развел в столице человек, которого Оболенскому предстояло скоро сменить. Беседа шла почти два часа, князь узнал много нового и был признателен столичному гостю за предоставленные сведения. В конце разговора он спросил:
– Кому я могу там верить?
– Начальнику сыскной полиции Владимиру Гавриловичу Филиппову. Честный, неподкупный, справедливый и опытный.
– Спасибо, я запомню эту характеристику.
Ревизия в целом была закончена, осталось лишь оформить ее результаты. А Брюн-де-Сент-Ипполит по-прежнему сидел в Омске и не спешил занять место Степы Белецкого. По всему выходило, что Лыков выбрал себе слишком легкую командировку. В тихой Рязани ему просто нечем было заниматься. Ну, еще неделю можно было протянуть, но не больше.
Решив, что пока он в своем праве, Алексей Николаевич отложил дела и отправился гулять по городу. Никого из местных он с собой не взял и фланировал наобум, выбирая улицы почище.
Начал приезжий, разумеется, с кремля. Первым делом он осмотрел знаменитый кафедральный Успенский собор, построенный Яковом Бухвостовым в самом конце XVII века. Храм поставили так, что его было видно из любой части города! Высокий, гармоничный – чудо, а не храм. Белокаменная резьба порталов и наличников, семиярусный золоченый иконостас, древние иконы – все изящество «нарышкинского барокко». Гость помолился перед двумя самыми старыми образами. Икона Божьей Матери Федотьевской явилась в 1487 году в селе Федотьево и с тех пор особо почиталась. А образ Божьей Матери Муромской был еще старше: его принес в Рязань Святой Василий, епископ рязанский, в далеком XIII веке.
Вот только сыщика неприятно поразили вертикальные трещины на всю высоту стен храма. Куда смотрят власти?
После Успенского турист посетил Архангельский и Христорождественский соборы, Спасский монастырь, поглазел на постройки архиерейского двора, обошел кладбище. Кремль помещался на мысе, образованном слиянием рек Трубеж и Лыбедь. Летом наверняка