До вечера я бесцельно блуждал по квартире, пытаясь чем-то себя занять. Мой обычный выходной досуг не вызывал у меня никаких эмоций. Компьютер, телевизор, книги – всё осталось нетронутым. Никогда не считал себя трудоголиком, но мысли были только о работе. Наверное, это был способ сбежать из этого унылого места. Туда, где есть дело, где блеск. Окунуться в тот дивный мир хоть ненадолго, чтобы потом вспоминать о нём. Я вызвал машину и вернулся в штаб-квартиру. Как только седан тронулся в путь, как будто тумблер щёлкнул в голове: вновь район и квартира стали вызывать не только лёгкую грусть и уныние, но и отвращение с презрением к обитателям этих трущоб.
Глава 5
Наконец, настал день икс. Большая презентация проекта ВИЛ. Это уже был успех: все мировые СМИ, все Интернет-ресурсы, всё научное сообщество, не говоря уж о простых гражданах, были в восторге. Настоящее воскрешение! Уму непостижимо! Перед сильными мира сего наконец-то забрезжила надежда бессмертия. Основной вопрос, который возникал у корреспондентов: почему именно Ленин? И представители компании неустанно повторяли, как мантру, что это позволит избежать обвинений во лжи: биоматериал взяли от тела двадцатого века, что этот индивид на момент эксперимента точно был мёртв и что ввиду известности его биографии выдать его за двойника будет проблематично.
Не то, чтобы эти доводы сильно помогали. У «Чуда от Ранасентии» нашлось немало противников. Скептики заявляли, что это – обыкновенный двойник, которому сделали пластические операции. И что именно благодаря известности личности ВИЛа, натаскать двойника правильно отвечать на вопросы, не составит никакого труда. В основном, такие доводы приводили представители корпорации «Окассио» – главного конкурента моих работодателей, тоже занимающихся вопросом бессмертия.
Также против эксперимента выступала церковь. Обвиняя компанию в богохульстве, патриарх предрекал кару и чуть ли не Армагеддон, если это непотребство не прекратить и не вернуть ВИЛа туда, где ему самое место – на тот Свет. Эти призывы были наименьшей проблемой, поскольку с лёгкой руки «Ранасентии», власти быстро напомнили церковникам, кто тут главный.
Мы сидели в гримёрке Останкино вдвоём и ждали, когда нас вызовут. ВИЛ прохаживался взад-вперёд по комнате и выглядел раздражённым. Из-за стены доносился голос самого Габриэля Симонова. Глава корпорации говорил о побеждённой смерти, о том, что скоро всё человечество перейдёт в новую эру, в которой не будет страха забвения. Он говорил с лёгким французским акцентом, хотя я слышал, что он напускной: владелец компании, как его отец и дед, родились уже в этой стране. Глава «Ранасентии» намекал на