Так вышло, что в текущем окружении никто не знал о том, что вместо короля перед ними лишь его двойник. Свиту самого Шенборна велено было рано на рассвете по морю переправить в другое место, чтобы они ненароком не выдали прибытие посла в столицу. Ричард даже не знал, куда именно послали его людей, и от этого чувствовал себя ещё более неуверенно.
Но никто не признал в нём фальшивку. Все с почтением кланялись. Оба епископа расцеловали его руки, стоило ему явиться в Собор. А после его отвели в специальные покои, где он немного отдохнул до самого выступления. Слуги были послушны, а стражники – исполнительны. Сложный нрав настоящего Вильгельма приучил их к покорности без возражений.
А ещё Ричард ждал того покушения, о котором так беспокоился король. Даже отказался от предложенного в Соборе вина, будто его могли отравить прямо в священном месте. Опасался ли граф фон Шенборн за собственную жизнь? Он старался не думать об этом, а сосредоточиться на долге. На своей обязанности защитить правящий род Хальбургов во что бы то ни стало. И всё же мелькнула глупая, шальная мысль, что не стоило так уж спешить домой. Можно было и на пару дней задержаться в Солверине, где ему жилось вполне спокойно в числе прочих делегатов от Атенлау.
Но народ на площади выслушал его пламенную речь с восторженным вниманием. А после того, как он озвучил все обещания перед вассалами и пожелал им весёлого празднования, люди вдруг начали аплодировать. Вероятно, всё же были среди них те, кто искренне верил словам своего монарха.
«Король» помахал рукой на прощание раскинувшемуся внизу морю людей и на негнущихся ногах покинул балкон. Ему было нестерпимо жарко в мантии. Непривычная корона давила на голову, а обувь Вильгельма оказалась тесновата. Но всё же Ричард держался предельно величественно.
Во внутреннем дворе его уже ждала парадная стража на лошадях. «Королю Вильгельму» со всем почтением помогли усесться на белоснежного коня и торжественно провели по запруженным улочкам обратно к дворцу.
В эту минуту Ричард пожалел о том, что традиции Атенлау запрещали мужчинам путешествовать в закрытых экипажах. Даже на свою коронацию монарх не имел права ехать в карете. Только верхом. А кареты оставались уделом благородных дам и вышедших на покой стариков. Причём, чем знатнее была особа внутри, тем больше лошадей впрягали.
Граф фон Шенборн в мгновение ока ощутил себя лёгкой мишенью, несмотря на обилие вооружённой стражи вокруг. Но толпа расступалась перед торжественной процессией и смыкалась следом. Кто-то махал. Кто-то бросал цветы. Кто-то что-то выкрикивал. Но никто не кидался ничем и не свистел вслед. Из страха ли. Или, быть может, из нежелания портить себе святой праздник неправедными деяниями против избранника самого Господа Избавителя. Так или иначе, весь путь до королевского дворца