назад, к слову, в гетто она попала, как только ей исполнилось 16 лет, а в воспоминаниях мерещилось ее 10-летие: папа забрал ее из балетной школы, мама накрыла на стол, дедушка встречает свою маленькую именинницу и с превеликой важностью и любовью достает из-за спины коробку с огромной лентой, а там – новые балетные туфельки – те, о которых она мечтала! Вечером они всей семьей идут на «Коппелию», и Зельда уже видит: еще каких-то пару лет, и она точно поступит в училище, ее хвалят педагоги, ее трудолюбию и технике можно только позавидовать. Новое здание Театра оперы и балета было тогда главным компасом всей минской интеллигенции, о нем часто говорили, на спектакли было сложно достать билеты, и многие девчонки того времени были в восторге от Клавдии Калитковской, новой звезды белорусского балета. Зельде даже удалось взять у нее автограф после спектакля, где их, девчонок балетной школы, задействовали в массовке в неответственных ролях на одном из спектаклей. Зельда всегда считала, что в трудовой стране, как СССР, каждому достается по труду и заслугам, справедливость и честность превыше всего. Так, она видела, как трудится ее отец в военном госпитале, оперирует и читает лекции. Мама работала не покладая рук портнихой, ее чувство вкуса и перфекционизм в деталях, приводили в дом все новых и новых клиентов и клиенток. Были даже заказы из Киева, Одессы, Москвы. Мама раньше работала костюмером в театре, но когда появилась Зельда, долгожданный и поздний цветочек, мама решила уйти из театра, посвятив себя поначалу полностью дочке, а потом, по мере того как Зельда росла, становилась все автономнее и взрослее; мама, будучи мудрой женщиной, которая не хотела задушить в объятиях своей поздней материнской любви дочку, постепенно вернулась в профессию и нашла новый и очень прибыльный виток своей карьеры. Бывало порой, что мама Рева получала больше своего мужа, хотя оба практически пропадали по будням, только по субботам воссоединяясь вместе за одним большим столом – Зельда, мама, папа и дедушка Эфраим, мамин папа. Зельда всегда была так увлечена балетом и поддержанием себя в соответствующей спортивной форме, как любая советская девчонка, она мечтала приносить пользу обществу, каждая ее минута была расписана, ей некогда было остановиться и погрезить о чем-то. Вот она и не заметила того, что пара Левкиных глаз, соседа по лестничной клетке, сына художника, стала смотреть на нее как-то иначе. А может, и заметила, но не придала тому значения. Ну подумаешь, пару раз проводил, может быть, он это по-дружески? Мама качала головой и прищуривалась, спрашивая, не льстит ли ей это внимание? Но Зельде тогда было 14 лет, Левке чуть больше, да и какой толк в этом? Ей скоро поступать, ему тоже, да и он собирается уезжать в Москву, в свою художку. Есть ли смысл разводить пустые разговоры, мы все идем своей дорогой. Мама гладила Зельду по голове, говорила, ну раз так, то будет так. Не пришло твое время еще, доченька…
