– И какое же оправдание у вас? – почудилось мне пренебрежение в голосе собеседника. Жаль, выражения лица не разглядеть – меня уже накрыл жестокий приступ птичьей болезни «перепил», а потому все расплывалось.
Говорить о произошедшем в том семестре я не любила – тяжелое время по многим параметрам. Да и смысл был объясняться перед каким-то незнакомым тьмушником? Но вот что-то взыграло в душе… Наверное, мне просто захотелось услышать от кого-то стороннего, что я была права. Я все сделала правильно, а вот дроу облажался.
– В то время у меня болела младшая сестра.
– Сочувствую, – после небольшой заминки заметил дроу. – Но не вижу связи между состоянием вашей сестры и учебой.
– А она была! У сестры было тяжелое заболевание крови. Ей требовались постоянные переливания. Я ее единственный близкий родственник. Несколько месяцев утром перед занятиями я бегала сдавать кровь. Как назло, чаще это происходило прямо перед практическими по смертоубийствам. Анемия и отсутствие завтрака, переживания за сестру, да еще и смрад трупов и подворотен любого до обморока доведут. Особенно если это происходит систематически. Но кого это интересовало…
За столом повисла гнетущая тишина, а я пожалела, что алкоголь уже закончился. Голова уже совсем не соображала, а легче на сердце не становилось.
– Катарина… почему вы не рассказали этого?
Мне показалось или в голосе собеседника послышалась растерянность? Надо же, кто бы мог подумать, что незнакомого тьмушника так проймет история несчастий одной светлой эльфийки. Значит, не все они такие пропащие.
– Как будто мне дали возможность. Заявил с порога: вы ничего не сдали и не сдадите, как бы ни пытались. Конечно, после такого и мне уже крышечку сорвало…
– Проклятье, Ладеус, почему вы в начале семестра ничего не сказали? – оборвал мои возмущения дроу. – Не предупредили на кафедре, куратору не сказали? Никто не знал! Если бы хоть у кого-то была эта информация…
– Физрук знал… – призналась я, вспоминая те времена.
– Фоллер?
А я почему-то даже не удивилась тому, что незнакомец знает моего преподавателя по имени.
– Ага. Он сам заметил, что со мной что-то не так. Как-то оставил после занятия и прямо спросил, почему я вдруг так лажать начала. А я на нервах все ему и выложила. Стыдно признавать, но он меня пожалел. Мы договорились, что в течении семестра он не налегает, но зачет будет принимать без послаблений. К концу семестра так или иначе ситуация с сестрой должна была решиться. Либо все было бы плохо, и я бы ушла сама. Либо она бы выздоровела, и все вошло в привычную колею. Второй вариант сбылся. Конец семестра я отработала нормально, но кого это уже волновало…
Высказав наконец все наболевшее, я почувствовала облегчение. А казалось, давно пережила и забыла. Но вот